Запрещенная реальность. Том 1
Шрифт:
Дверь, толщиной чуть ли не в полметра, тоже открылась сама, тихо, без скрипа и визга петель, проводник молча шагнул в темноту «склепа», и переставшие чему-либо удивляться молодые люди вынуждены были последовать за ним.
Дверь закрылась за ними автоматически, с тяжелой основательностью, отрезав дневной шум и свет, но фигура ушедшего вперед Тараса была видна в кромешной тьме хорошо: вокруг его головы и кистей рук засветилось золотистое электрическое сияние.
По узкой лестнице они спустились вниз, в подвал, открыли еще одну дверь, тоже металлическую, с заклепками, и долго
Тарас с неопределенной усмешкой красноречиво оглядел молчавших контрразведчиков, зубы его тоже излучали золотое свечение.
— За этой дверью, — он отодвинулся чуть в сторону, — расположен храм, которому около трехсот миллионов лет. Впрочем, вряд ли его можно назвать храмом.
Трехметровой высоты и такой же ширины дверь имела странный вид, будто сделана была из отливающих шелковой зеленью крыльев гигантских жуков. Во всяком случае, это был не металл, вообще какой-то неизвестный Матвею материал.
Горшин коснулся двери пальцем, весь засветился зеленым светом и прошел ее насквозь. Потом из ниоткуда — из воздуха, но не со стороны двери — раздался его насмешливый голос:
— Смелее, герои.
— Хорошо, если я сплю, — пробурчал Василий, осторожно дотрагиваясь до необычной двери, шагнул в нее и исчез. Матвей не без колебаний шагнул следом.
Они оказались на балюстраде, опоясывающей гигантский зал с бугристым, сложенным из скалистых пород потолком. Глубина зала достигала не менее ста с лишним метров, и весь он был заполнен одной колоссальной, светящейся оранжевой желтизной постройкой, аналогов которой в земном градостроительстве Матвей найти сразу не смог. Больше всего она напоминала созданный с великолепным размахом термитник, с тонкими и плавными переходами, создающими потрясающий эстетический эффект. Но главное, что бросалось в глаза и ощущалось на расстоянии, термитник был создан не человеческими руками и не для людей.
— Карамба! — прошептал Василий после пяти минут молчания. — Теперь уж точно я сплю! Кто мог это здесь построить?!
— На самом деле термиты, — обернулся Горшин, сверкнув фосфорически светящимися белками глаз. — Правда, по размерам они не уступали нашим овцам. К тому же в те времена это были разумные существа.
— Бред! — сплюнул Василий, с благоговейным трепетом разглядывая термитник.
— Под Москвой около сотни таких подземных храмов, сохраненных благодаря заранее принятым мерам, — не обратил внимания на его реплику Горшин. — Под Кремлем — самый большой и красивый и самый древний, ему около полумиллиарда лет. Строили его пчелы… я имею в виду разумных пчел. Так что Москве на самом деле гораздо больше лет, чем принято считать.
— Кто же ухаживает за таким чудом?
— Хранители.
— Значит, люди все же сюда проникают?
— Хранители — не люди или, вернее, не совсем люди. — Горшин начал терять терпение: — Ганфайтеры, нам пора. Посмотрели — и будет, хорошего понемножку.
— Значит, Успенский оказался прав? — тоже зачарованный, произнес Матвей,
— Не во всем, но что касается разумных существ, населяющих Землю, тут он просто провидец. А может, его посвятили Хранители, забыв взять клятву о неразглашении знаний? Идемте.
— Как же мы спустимся?
— Вниз не пойдем, хотя спуск предусмотрен. Захочешь, придешь сюда один. У меня просто нет времени любоваться этим термитником. Не отставайте.
Горшин повернул налево по балюстраде, и приятели вынуждены были оторвать взгляд от дворца, созданного разумными термитами во времена динозавров.
Зал они обходили недолго. Вскоре Горшин остановился у каменного выступа, формой напоминавшего панцирь черепахи, ткнул в него пальцем, и выступ превратился в нишу с черным треугольником входа.
Как только они вошли, вспыхнул свет, но источник его остался необнаруженным. Казалось, светится сам воздух. С грубо обработанными каменными стенами, помещение имело форму полумесяца и делилось полупрозрачной перегородкой на две части. Судя по виду, строилось оно значительно позднее храма.
— Вы подождите здесь, — сказал Горшин Василию, а Матвею махнул рукой: — Иди за мной.
— А он тебя там, — понизил голос Василий, когда Тарас скрылся за перегородкой, — не того? Не превратит в термита?
— Это избавит тебя от необходимости идти на дачу Ельшина, — бодро улыбнулся Матвей, в то же время холодея внутри.
Он зашел за перегородку, и та стала полностью непроницаемой, монолитной, как перламутровая пластина. Отверстие прохода держалось секунду, затем и оно исчезло.
Выругавшись про себя, Василий обошел остальную часть помещения, пустую, как склеп, после чего сел на полу, лицом к перегородке, в позе сейдза и стал ждать.
Сеанс пси-коррекции длился немногим больше получаса.
Василий вздрогнул, когда в перегородке появилась треугольная дыра, из которой, пошатываясь, вышел Матвей Соболев. Горшин поддерживал его под локоть.
— Можно где-нибудь спокойно провести пару часов? Ему нужен сон и питье, лучше всего фруктовые соки.
— Найду. — Василий подумал о знакомой девушке. — Но вообще-то нам…
— До обеда он оклемается, так что планы ваши не пострадают.
Горшин повел к выходу ни на что не реагировавшего Матвея, которого Василий взял под локоть с другой стороны. Поднимались из-под земли они долго, пока не вылезли на божий свет. Василий как-то не заметил, что уходили они утром и возвращаются тоже утром — шел всего одиннадцатый час. Духота и жара обрушились на них ударом дубины; в подземелье, как оказалось, дышать было намного легче.
Усадив осоловелого Соболева на заднее сиденье «Понтиака», Горшин помахал рукой на прощание:
— Удачи, ганфайтеры. Может, еще свидимся.
— Э-э, постойте! — заволновался Василий. — А что мне делать с ним?
— Ничего.
— А если он… м-м… так и не придет в себя?
— Придет. — Горшин задумчиво глянул на сидевшего с отрешенным видом Матвея. — В каждом из нас закодированы все энергетические грани Вселенной, но не каждый может реализовать свое умение пользоваться ими. Он, наверное, сможет.