Запрещенная реальность
Шрифт:
На улицах творилось то же самое: общественный транспорт, служебные машины и тяжелые грузовики врезались в здания или сталкивались и превращались в груды обломков на перекрестках. Вышло из строя электроснабжение, повсюду горело, а потом на иммунных напало население: мужчины, женщины, дети со всем оружием, какое только удалось найти. Нескольким сотням иммунных удалось бежать из города, и это было все.
ГЛАВА 20
В других областях тоже достигли прогресса. Специалисты из освобожденных городов встретились на совещании с Кейслером и другими психиатрами. Исходя из имеющихся фактов, они начали составлять
– Эти люди - параноики особо безрадостного типа. В нормальные времена их бы отнесли к тем личностям, что пишут угрожающие анонимные письма, издеваются над детьми, мучают животных, клевещут на людей. Неудачники, находящиеся в разладе с собой и окружающим миром и из злости разрушающие счастье других. Кроме того, они трусливы. Вы только вспомните, как неохотно они сражаются с открытым забралом. В одной руке целебная мазь, в другой плеть.
– Верно, в этом лекарстве ключ к нашему выживанию. Они не уничтожили нас по той простой причине, что тогда и сами бы потеряли право на существование. Они не смогут больше никого эксплуатировать, никем манипулировать и мучать.
– Мания преследования.
– Вот именно. По-моему, эти люди не вступят в открытый бой, они будут предавать друг друга и массами сдаваться.
– К сожалению, открытого боя не будет. Нам придется перенять их манеру действий - на субъективном поле боя, которое они выберут сами.
– Может быть.
– Немецкий эксперт поклонился.
– Будь у нас немного времени, мы смогли бы - мой американский коллега и я - решить загадку черепного механизма иммунных. Наши исследова ния, к сожалению, прерваны, потому что этот механизм содержит взрыватель. То есть, если пытаешься его удалить или исследовать поподробнее, он взрывается. Поэтому мы начали новую серию экспериментов, чтобы создать новый проекционный прибор, работающий на том же принципе, но использующий другую частоту. Если у нас получится, то можно будет обойти защитный механизм иммунных. Проще выражаясь: наши друзья иммунные вдруг обнаружат, что они стали восприимчивыми - во всяком случае, по отношению к нашим проекциям.
– Раз уж мы заговорили о проекциях, - сказал кто-то, - то два города, которые мы облучали, не отзываются.
– Мы можем только предполагать, что эти города - места передышки иммунных, где вообще нет восприимчивых.
– Узнали что-нибудь еще о Наивысшем?
– Нет. Вероятно, это тайна, известная только руководителю иммунных. Его зовут Вельт, как мы установили в ходе допросов. Имя, кажется, голландское, но мы знаем, что он менял его по меньшей мере пять раз, так что оно ни о чем не говорит.
В других районах тоже продолжались работы. Час от часу усиливалось и расширялось обучение защите от субъективных атак. Как только освобожденные города предоставили свои запасы сырья, начало расти число похожих на клетки защитных сооружений для детей и других ослабленных групп населения.
А в бунгало Джиллиад и девушка, несмотря на строжайшую охрану, были буквально загнаны специалистами. По мере того, как проходили недели и опасность нападения становилась все ближе, из стратегических соображений было решено в целях безопасности разлучить их. На случай, если один из них погибнет - они, конечно, не выражались так прямо, но это ясно слышалось
Остерли проснулся и схватился за край кровати. Что это? Он выглянул в окно и увидел, что еще темно. Что же, черт побери, его разбудило? Он схватил свой пиджак, порылся в правом кармане, ища трубку, и в этот момент здание затряслось и закачалось, как при сильном землетрясении.
Снаружи что-то загремело, ударилось и с треском рухнуло на крышу. Вдали закричал испуганный голос: - Землетрясение! Всем лечь на землю!
Остерли все еще держался за кровать, а дом качался и стонал.
– Вдруг над его головой заверещал аварийный звонок, и во всем городе взвыли сирены.
Субъективное нападение! Хорошо, что есть Джиллиад! Он был единственным в городе, кто мог это определить. Несомненно, это он заметил признаки опасности и нажал кнопку тревоги.
Остерли с удивлением обнаружил, что короткое, но основательное обучение автоматически вызвало правильную реакцию. Дом приобрел усиленные стены и стал сейсмопрочным.
Тряска затихла и стала едва заметной; стон стен прекратился. Он вскочил с кровати и быстро оделся. Спустя несколько мгновений ворвался Кейслер.
– Готов?
– Готов.
Они побежали к лестнице, но внезапно остановились у двери. Прямо перед ними из разорванной трубы ударил фонтан воды; вся улица тряслась, вспучивалась, а в земле, как рты, открывались и закрывались гигантские зигзагообразные разрывы. В них сыпался мусор и щебень; опрокинулось здание, рассыпалось и погребло под собой улицу.
– Что теперь?
– Остерли нетерпеливо повел плечами.
Кейслер слабо улыбнулся.
– Моя фантазия просто противится крыльям, но я видел изображения воздушных такси и представляю их управление.
– Я тоже, - сказал Остерли.
Восемьдесят секунд спустя они на тридцатиметровой высоте неслись к Центру. Под ними падали здания, на западе полыхало.
Остерли был вынужден постоянно вызывать из памяти реальные факты, чтобы весь этот театр не удручал его и не ослаблял волю к обороне.
Не было никакого землетрясения. Не было -никакого пожара. Противник проецировал в его мозг миражи, но так убедительно, что все происходящее казалось реальным.
Итак: не было никакого воздушного такси. В действительности они обычной дорогой бежали к Центру, но мысленным представлением воздушного такси они успешно противостояли иллюзии, которая иначе уничтожила бы их.
Полицейский, парящий над крышами на слабеньких, но все же функционирующих кожаных крыльях, кивнул им.
Остерли снова вспомнил о том, что полицейский тоже не летал. То, что они видели, было мысленной защитой, которую он использовал, чтобы защитить свой мозг, свой разум от субъективного нападения. Поскольку полицейский верил, что он летает над крышами, проявления этого нападения для него неопасны.
– Там все выглядит очень уж плохо, - сказал Кейслер и протянул руку.
Остерли посмотрел в указанном направлении и почувствовал дыхание страха. За городом - черные и угрожающие в предутренних сумерках вздымались горы, которых раньше там не было. Две вершины курились черным, красновато окрашенным по краям дымом.