Запретная любовь. Forbidden Love
Шрифт:
Продолжать слушать невыносимо. Я встал и, не попрощавшись, пошёл прочь, не оглядываясь. Вешаться или стреляться не стал. Возненавидел.
Мудрые решения принимаются на трезвую голову. Или утром. Я проснулся с намерением кардинально изменить жизнь, излечиться от влечения к женщинам, и стать нормальным мужчиной, радужным, розовым. Короче, таким же, как все. Шаг психологически трудный, но все долгожители, за редким исключением, – конформисты. Живут в ладах с окружающим миром. Не я первый, не я и последний, сломавший себя, приспособившийся, и надевший чуждые сердцу одежды. С чего начать перевоплощение? С всемирной паутины любви.
Через час в социальной группе «Нью-Йорк никогда не спит» появилось объявление: «Тридцатипятилетний романтик с нежной душой и тонким
Я не предполагал, что на меня обрушится шквал предложений. Нью-Йорк, Канада, Франция, Тринидад… Я испугался и никому не ответил. Малодушие легко объяснимо: первый шаг в новую жизнь, как выход без тренировки в открытый космос – боязнь неизвестности сковывает мышцы и парализует волю. Его сложно сделать без психологической подготовки, чтения научно-популярной литературы и просмотра учебных фильмов – я пожалел, что в школе легкомысленно отнёсся к классам «Семейная жизнь» и оставил без внимания «Справочник здорового молодого мужчины, гомосексуалиста», заменивший моим сверстникам чтение Библии. Путь к отступлению отрезан. Через несколько суток я решился сжечь за собой мосты, предложил Даниэлю выкупить принадлежавшую мне часть дома, по цене, ниже рыночной, предоставил ему на раздумье пару недель и переехал в Бруклин. Я готовился к новой жизни, не осмеливаясь перейти к действию, но на помощь, как всегда, пришёл господин Случай.
…Джейкобу суждено было стать моим первым мужчиной. Познакомились мы случайно, в Манхэттене, в мужском ресторане «Ночной Париж», на дне рождения приятеля. Я сидел за столом один – гости танцевали под зажигательную латиноамериканскую музыку, – и откровенно скучал. Подошедший мужчина был не из нашей компании.
– Почему не танцуете? – вежливо спросил он.
– Никто не приглашает.
– Позволите? – он галантно вытянулся, щёлкнул каблуками и любезно протянул руку.
Я встал. Мужчина обнял меня за талию и повёл к танцплощадке. Пока шли, боковым зрением я разглядывал его. Почти в два раза старше меня, лет эдак семьдесят, лысоват. Лицо открытое, привлекательное, без единой морщинки. Нос крупный, приплюснутый, в сражениях побывавший. Он наклонил голову.
– Джейкоб. Одинокий романтик.
– Роберт, – сказал тихо я, смущаясь и стыдясь.
Рука мужчины скользнула ниже талии.
– Вы одиноки?
Я густо покраснел, не зная, как реагировать. Оттолкнуть, возмутиться? «Наплюй на условности, подбадривал внутренний голос. – С женщинами-гетеро ты вёл себя бесцеремонно, нахраписто и напористо, и тебе нравилось, когда они подчинялись твоим желаниям».
– Вы не ответили, вы одиноки? – повторил одинокий романтик, прижавшись щекой к щеке.
– Да, – с трудом выдавил я, преодолевая желание прервать глупый эксперимент, и рвануть со всех ног наутёк.
– Позволите вам позвонить?
– Извините, мне надо в туалет, – высвободился я, сделав небольшое усилие.
– Оставь телефон, – в пиджаке Джейкоба обнаружилась электронная ручка, и он протянул ладонь, второй рукой удерживая меня за руку.
Я быстро написал номер телефона, не поднимая головы, поспешил в туалет, оплеснул лицо, и минут десять простоял у зеркала. Совладав с эмоциями, вышел, сослался на недомогание, попрощался с хозяином вечеринки и, не чуя под собой ног, покинул ресторан, заметив, краешком глаза, неотрывный взгляд Джейкоба.
Он позвонил в тот же вечер, ближе к одиннадцати. Я не отважился принять звонок, и он оставил сообщение на автоответчике. На следующий день номер телефона Джейкоба вновь высветился на экране. После короткого замешательства я откликнулся и включил видео.
– Слушаю.
– Наконец-то я тебя застал, – радостно закричал романтик. – Вчера я не успел толком представиться, почему-то ты ушёл без оглядки.
– Я себя неважно чувствовал.
– Бывает. Я расскажу о себе. Не возражаешь? – Риторический вопрос ответа не требует. Пауза потребовалась Джейкобу, чтобы набрать в лёгкие воздух. – Я вдовец. Мой супруг – китаец, я прожил с ним тридцать лет, умер пять лет назад. Месяц назад я вышел на пенсию. Тридцать пять лет отдал службе в полиции.
«Полицейского мне не хватало», –
– Сочувствую. Тридцать лет брака свидетельствует о глубине чувств.
– Ты свободен в субботу? – спросил Джейкоб.
– Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о вечере. Ты был на бродвейском мюзикле «Евгений Онегин»?
– Не довелось, хотя слышал немало отзывов.
– Отлично, – обрадовался Джейкоб. – Приглашаю. Обещаю билеты в первых рядах партера.
– С условием, что билет свой оплачу сам…
Джейкоб воодушевился и заговорил с бешеным темпераментом:
– Сценарий написан известным бродвейским драматургом Артуром Берди по мотивам старинной пьесы Алекса Пушкина «Евгений Онегин». Восхитительная музыка принадлежит двум самым именитым композиторам – Лоуренсу Гершвину и Джорджу Бернстайну…
Он увлекательно говорил, и я не заметил, как пролетело время. Часа полтора Джейкоб вдохновенно рассказывал о театральных премьерах, известных артистах, с которыми был знаком лично, – я слушал его затаив дыханье, а когда подустал от обилия информации, прервал монолог репликой о мюзикле Бернарда Шоу «Моя прекрасная леди».
– Странное название. Кроме миссис Пирс, экономки профессора Хигинса, в нём нет ни одной женской роли.
Джейкоб расплылся в очаровательной улыбке.
– Согласен. Режиссёрская трактовка весьма спорная. Театральные критики подвергли её разгрому, ведь в пьесе Бернарда Шоу профессор Хиггинс и нищий уличный цветочник Эльдар Дулиттл, – женщины. И, кстати, не Эльдар Дулиттл, а Элиза. Разучились в наши времена бережно относиться к классике.
…Наступила суббота. Мюзикл шёл с аншлагом пятнадцать лет и, несмотря на театральное долголетие, достать хорошие билеты на воскресные дни почти невозможно. Но сказались связи Джейкоба с бродвейской элитой – главный дирижёр театра вручил ему два билета, приберегаемые для знатных гостей.
По сюжету, известному каждому школьнику, шестнадцатилетний юноша Татьян влюбляется в Евгения Онегина. Евгений не может ответить на любовь юноши – закон запрещает секс с несовершеннолетними – и холодно отвечает на пылкую арию Татьяна. Владимир Ленский, друг Онегина, решил, что равнодушие Евгения связано с его влюблённостью в старшего брата Татьяна, Олега Ларина, возлюбленного Ленского. Ленский вызывает Онегина на поединок, бой без правил, который проходит в Нью-Йорке, на знаменитой арене «Мэдисон-Сквер-Гарден». Ещё в первом раунде серией мощных ударов Онегин посылает Ленского в глубочайший нокаут. Не приходя в сознание, на глазах многотысячного зала, Владимир умирает. В отчаянии Онегин выбегает на Бруклинский мост и, исполнив танец умирающего лебедя, прыгает с сорокаметровой высоты в бурные воды Ист-Ривера. Занавес. В антракте дельфины спасают его и в театральном буфете подкармливают блинами с чёрной икрой. Олег Ларин, вышедший на авансцену в чёрном траурном одеянии, со скорбным лицом предложил зрителям почтить память Ленского рюмкой менделеевской водки. В проходах появились официанты с тележками. Официанты с подносами живо сновали между рядами – почтить память Ленского желали не только в мужском, но и в женском секторе. Выпив, самые впечатлительные пары всплакнули и потребовали у официантов повторить почтение памяти. Во втором отделении расстроенный Онегин, не ожидавший такой драматической развязки, уезжает на два года в Китай. На Великой Китайской стене появляется трогательная надпись, сделанная люминесцентной краской, различимая даже из космоса: «EUGENE + TATIAN = LOVE». Когда он возвращается, чтобы сделать Татьяну предложение руки и сердца, выясняется, что Конгресс принял закон, разрешающий браки с шестнадцатилетнего возраста. Обрадованный Евгений пишет страстное письмо Татьяну, проникновенно поёт: «Предвижу всё: вас оскорбит печальной тайны объясненье», но поздно – в семнадцать лет Татьян создал семью со старым генералом, Пьером Безуховым, и вместе с ним ожидает рождения сына от суррогатной матери, Арины Родионовой. Верный своему слову, Татьян хранит преданность супругу. Отвергнутый Онегин навсегда уезжает из Нью-Йорка. Багамские острова, Карибы, Гавайи – нигде он не может обрести душевный покой, и в поисках любви мечется с одного тихоокеанского острова на другой, пока не становится жертвой голубой акулы.