Запретная любовь. Forbidden Love

Гругман Рафаэль

Зал плакал. Мужчина в первом ряду разорвал рубашку, упал на пол и забился в истерике. Ему сделали успокаивающий укол и на носилках вынесли из зала. Теперь я понял, почему машины «скорой помощи» дежурили у дверей театра, а приставное боковое кресло в первом ряду занято медработником.

Ошеломлённые спецэффектами и трагической развязкой – огромная голубая акула, вынырнув из задних рядов, стремительно пронеслась через весь зал над головами ошарашенных зрителей, вскрикнувших от испуга, и проглотила купающегося в океане Онегина – мы вышли на Бродвей. Джейкоб утирал слёзы. Подавленный и потрясённый, я слово не мог выдавить.

Ночной Бродвей, сверкающий в люминесцентных огнях, шумный и беззаботный –

лечебный бальзам, снимающий стресс и создающий праздничное настроение. Манхэттен не отпускал. Джейкоб предложил зайти в бар и выпить по бокалу шампанского. Он восторгался музыкой, сюжетом, декорациями и великолепной игрой актёров. Манеры его подкупали. Юмор, точные и чёткие формулировки заставили сомневаться, действительно ли полжизни он отдал службе в полиции, – со мной прогуливался школьный учитель, театровед, книгочей. Как бы ни хотелось продлить праздник, с полуночными ударами часов, установленных на вершине Рокфеллер-центра, мы покинули бар и полетели на авиатакси в Бруклин. Джейкоб проводил до парадной, как истинный кавалер попридержал дверь, пропустил впереди себя, дождался, когда опустится лифт, нежно прижал к груди, и в закрывающуюся дверь послал воздушный поцелуй.

Вечер прошёл блестяще. Когда находишь родственную душу и с полуслова понимаешь друг друга, чувственная, романтическая мужская дружба превыше любви женской.

В девять утра меня разбудил телефонный звонок. Джейкоб предложил отправиться на прогулку в Ботанический сад. Условились, что он заедет за мной к часу дня. Приятности продолжились. Точность – вежливость радужных королей. Без пяти час джентльмен отрапортовал, что карета подана. Выйдя на улицу, я изумился, увидев белый кабриолет, припаркованный возле дома. Джейкоб в элегантном белом костюме с изящным букетом алых роз стоял возле раскрытой передней двери. Цветы для меня?! Вот это мужчина! Неужели и в сексе он такой же нежный и чуткий?

Держась за руки, мы гуляли по саду, наслаждались ароматом цветов и благостной, необычной для шумного города тишиной, нарушаемой щебетом птиц. Влюблённые парочки нормальных мужчин и женщин одаривали встречных лучезарными улыбками. Я последовал их примеру, улыбнулся и приветливо наклонил голову. Получилось неплохо – мне мило ответили. Такое случалось и прежде, когда я гулял с Даниэлем, но то был спектакль, игра. Теперь всё по-настоящему, как и новые ощущения, непривычные и пугающие.

Джейкоб что-то говорил; я слушал его невнимательно, вполуха, и думал о дочери: «бедная девочка». – Идиллию райского сада взорвал возмущённый голос Джейкоба. Он говорил громко. Парочки, гуляющие впереди нас, оборачивались, кто-то с любопытством, кто-то с осуждением наблюдал за его бурной жестикуляцией.

– Нравы падают. Когда я работал в полиции, мы проводили облавы, вылавливали проституток и проститутов. Среди них столько гетеро! Они ничем не брезгуют ради гнусного заработка. Как я их ненавижу! Прям счас задушил бы!

Я представил на своей шее крепкие пальцы Джейкоба, и наяву почувствовал, как сжимают они горло. От ужаса лицо моё передёрнуло, и я взмолился, не понимая причины ярости, нахлынувшей на него.

– Тише говори, на нас люди смотрят.

Джейкоб встрепенулся, замолк, глянул кругом и с досадой покачал головой. Я воспользовался паузой и тихо спросил, отвлекая от гневных мыслей:

– Тебе приходилось пользоваться услугами проститутов?

Джейкоб презрительно усмехнулся.

– Это было давно и неправда.

– Расскажи.

– Зачем тебе эта грязь? – искренне удивился он.

– Хочу получше узнать тебя.

– Но я же сказал, это было давно и неправда, – заупрямился Джейкоб.

– Всё равно, расскажи.

Джейкоб поколебался и уступил.

– Коль ты настаиваешь, – нехотя молвил. – Это случилось однажды. В молодости. Я только начал служить в полиции и вместе с напарником зашёл в мужской клуб. Принять нас за полицейских было сложно, мы были

в штатском – вылавливали уличных торговцев наркотиками. Выпили по кружке пива, расплатились и собрались уходить. Увидев в руках моего напарника крупные купюры, бармен заговорчески подмигнул ему и спросил, хочет ли он развлечься. Не спрашивая согласия, напарник – сержант, а я рядовой полицейский – он ответил за нас обоих: «На двоих». Я понял, но промолчал. Старшему по званию не перечат. Бармен знаками указал на задрапированную дверь позади себя. Мы юркнули вовнутрь, поднялись на второй этаж – богатый выбор всех цветов и оттенков ждал клиентов с первого этажа. Сержант заторчал на двухметровом блондине, кинув меня на попечение пухленького испанца. Я быстро с ним разобрался, и пока сержант развлекался, сидел на диване и потягивал виски. По-видимому, сержант ждал от меня большего, поскольку больше в дома утешения не приглашал. До сих пор с горечью вспоминаю тот эпизод. Потому и зол на проститутов всех мастей и народов. Прости, если чересчур резок в суждениях.

– Спасибо за откровенность, – я почувствовал неловкость за то, что заставил его окунуться в неприятные воспоминания.

Переживал он недолго. К нему вернулось благодушное настроение, и он вспомнил комичный случай из жизни коллеги-полицейского. Слово за слово, не спеша, дошли до цветочной оранжереи.

– Зайдём, пообедаем, – предложил Джейкоб, увидев китайский ресторан.

Большой зал заполнен был на четверть. Мягкая музыка располагала к интимной беседе. Официант крутился возле столика и услужливо подливал чай. За разговором не заметили, как стемнело. Джейкоб спохватился первым. Подозвал официанта. Рассчитались. По обыкновению, каждый за себя. Когда подъехали к моему дому, небо блистало звёздами. Запарковались. Джейкоб нежно положил руку на моё колено – сердце ёкнуло, рука сместилась выше, и он заговорил вкрадчиво:

– Хотелось бы посмотреть, как ты живёшь. Пригласишь на чашечку кофе?

Я понял намёк и запротестовал.

– В квартире не убрано. Отложим на неделю.

– Меня это не смущает…

– Но… Беспорядок на кухне… Ты обо мне плохо подумаешь.

– Я помогу с уборкой, – обрадовался Джейкоб, – могу приготовить романтический ужин. На кухне мне нет равных.

– Мы только из ресторана, – робко запротестовал я.

– Ужин плавно переходит в завтрак, – мягко озвучил он намерение остаться на ночь.

Обратной дороги нет, твердил внутренний голос. Ренегат – отступник, изменивший убеждениям, принципам, воспитанию, и перешедший в лагерь врагов его прежних друзей. Легко ли стать перевёртышем? Маленький шаг, небольшое усилие над собой, и ты такой же, как все. Не гоним, не презираем, слился с толпой, и с ней, а иногда и во главе, сам уже преследуешь вчерашних единоверцев в священном походе блюстителей общественной морали и нравственности. Не бойся! Дети и внуки не осудят тебя, даже если узнают, что их предок – вероотступник. Вчера ты ничтожный примат в глазах человеков, но уже завтра – достойный член популяции гомо сапиенс! Смелее, отважный идальго! Сегодня начинается завтрашний день. Колебания отброшены:

– Кухня и холодильник в твоём распоряжении.

Вошли в лифт, поднялись на восьмой этаж. Зашли в квартиру. Сердце так не дрожало при первой близости с женщиной. Тело стало влажным от пота, я не был готов к быстрому развитию отношений и, намереваясь остудить романтика-полицейского, предложил:

– Посиди в гостиной, включи телевизор, я приму душ и переоденусь.

Джейкоб улыбнулся.

– Ты в доме хозяин. Делай то, что считаешь нужным.

В душе я намеренно задержался подольше. Вышел, обтёрся махровым полотенцем, надел свежую рубашку, просторную, чтобы телу легче дышалось, и вернулся в гостиную с бутылкой белого сухого вина, лучшего напитка для утоления жажды. Джейкоба не было. Я зашёл на кухню – пусто, открыл дверь спальни и застыл на пороге – Джейкоб лежал в моей постели, голый, слегка прикрытый простынёй, и улыбался блаженно.