Запретная. Не остановить
Шрифт:
Одежда и обувь намокают в считанные секунды, и кажется, что меня окручивают стопудовые гири.
Я переворачиваюсь, запутываюсь, и уже не понимаю, в какую сторону мне нужно двигаться, чтобы я смогла выплыть на поверхность. А при попытках открыть глаза, делается только хуже.
Вокруг все мутное, непонятное и пугающее.
Так страшно. Господи, невыносимо, до отчаяния страшно.
Запас кислорода кончается слишком быстро, а вокруг все еще кружится, словно на карусели.
Паника.
Дикая, безотчетная, безжалостная.
Она
Зачем, о боже, зачем я это сделала… Дура, какая же дура, дура, дура…
Если это последние секунды моей жизни, то они наполнены диким, никогда ранее не испытанным мной ужасом, отчаянием и полным разочарованием в себе.
И ни капли того облегчения, на которое я рассчитывала.
Потому что…
Я не хочу, не хочу, не хочу. О боже, как я вообще могла???
Я слабею, не чувствую полностью правой ноги, и уже перестаю бултыхаться. Я задыхаюсь, и надеюсь, что меня само собой вытолкнет на поверхность. Но кислорода нет давно, я на последнем издыхании, а меня все также тянет и тянет вниз.
Я лишь недавно научилась плавать, и я не знаю точно, как надо правильно действовать. А еще очень сильная боль, которая смазалась, едва я вошла в воду, но теперь пронзает меня от самой стопы и до груди.
Кажется, я начинаю терять сознание, и когда меня вдруг неожиданно подхватывает и куда-то тащит, я слабо реагирую на это.
Обрывками вспоминаю о сестре, о доме. Быстрые кусочки о том времени, когда я была маленькой,… и, конечно же, а думаю, о нем…
— Дыши, Бельчонок, — доносится, словно из другой жизни, и мне очень хочется улыбнуться.
— Давай, Арина, мать твою, — снова вклинивается в мозг резкое, а потом я получаю сильный удар по щеке.
Открываю рот, и делаю судорожный вдох.
Кислород вламывается в легкие, и его так много сразу, что я начинаю захлебываться в собственном кашле.
Готова опять уйти под воду, но сильные руки, что смыкаются на моем теле, не дают этого сделать, продолжая удерживать, а еще бесцеремонно куда-то тащат.
— Дура, какая же дура, сумасшедшая, — снова доносится до меня, а я стараюсь, пытаюсь отдышаться.
Я не могу поверить, что он здесь.
Как, откуда, почему?
Я вцепляюсь в него, утыкаюсь, и начинаю беззвучно, а может быть, даже громко рыдать.
— Бельчонок, держись, все хорошо. Черт, не убивай, пожалуйста, я же не смогу без тебя… Просто расслабься, ладно?
В отличие от меня, Гордей точно знает, что делает. Он удерживает меня, и одновременно с этим плывет. Все вокруг кружится, но я отчетливо слышу плеск воды. А потом… Наверное, он нащупал дно, потому что он подсаживает меня и выталкивает.
Для меня все на уровне ощущений, перед глазами по-прежнему расплывается буро-серая толща воды.
Откуда он… как он здесь…
— Держись, Бельчонок.
Я цепляюсь за траву, а потом скатываюсь на нее,
Раскидываю руки, и дышу, дышу, дышу.
Рядом с собой я слышу плеск, потом шуршание.
Гордей.
Он здесь, здесь, здесь…
Его голос, его объятия. Его быстрые поцелуи всего моего лица…
Мне хочется улыбнуться, но не получается.
Его руки подхватывают под спину, он начинает ощупывать всю меня, словно проверяет.
— Нога, — произношу я тихо. — Правая. Пожалуйста, не дотрагивайся до нее. Больно.
Я зажмуриваюсь, а Гордей чертыхается.
К глазам подступают слезы. Я сама не знаю, почему. Последствия стресса. Осознание, что он спас меня, что прыгнул следом, что он снова рядом со мной…
— Очень сильно больно, Гордей. Прости… Прости, что тебе пришлось…
— Все будет хорошо, Бельчонок, — уверяет он, но его голос звучит отрывисто, — только не теряй сознание. Пожалуйста.
А потом я словно взлетаю и лечу. Нет, не лечу, он просто подхватывает меня на руки и куда-то несет. Но ощущения такие, будто я лечу, парю на облаках.
— Все будет хорошо, держись, — толкает в мой мозг, словно мантру, и это не дает мне уплыть в небытие.
Ничего не осознаю, но вот его голос… он рядом, все время рядом…
А потом какие-то другие голоса, укол в вену, и боль, что затуманила все сознание, понемногу начинает отступать. Теперь мне хочется лишь одного, просто немного поспать.
Я открываю глаза, и первое, что вижу, склоненное надо мной серьезное незнакомое лицо.
— Арина Анатольевна? — спрашивает мужчина, и я согласно киваю.
— Отлично, — непонятно чему радуется он. — Меня зовут Леонид Петрович, и я ваш лечащий врач. У вас был очень сложный перелом стопы в двух местах, плюс шоковое состояние, из-за сильной боли, но сейчас все позади. Операция прошла успешно, и теперь лишь требуется немного времени на восстановление. Несколько дней вы полежите у нас под наблюдением, и, если все пойдет хорошо, то мы вас выпишем домой.
??????????????????????????Пока он говорит, я замечаю, что вместо одежды на мне надето что-то белое и бесформенное. А сама палата очень светлая, чистая, и в ней совсем не витает никаких больничных запахов.
Врач — мужчина средних лет, в очках и с небольшой бородкой. Его внешность очень располагает к себе.
— Ну, Ариночка, скажете вы мне что-нибудь? — с улыбкой произносит врач.
— Большое вам спасибо, — произношу я, и сглатываю.
— Пока не стоит, мне просто нужно было убедиться, что вы понимаете, о чем я говорю. На всякий случай. После наркоза, мало ли как бывает. И еще, вам назначены довольно сильные обезболивающие. Но мы будем ориентироваться по состоянию и постепенно снижать дозу. Вы должны будете честно описывать свои ощущения. Договорились?