Запретная. Не остановить
Шрифт:
В конце концов я решаю его отключить, но легче мне не становится. Мне одиноко и тоскливо. Мне хочется к Гордею, в его горячие страстные объятия.
Я провожу без сна все ночные часы, и засыпаю с трудом, и лишь под утро. Только проваливаюсь в сон, а меня уже будит Оксана, зовя по имени и тряся за плечо.
Сажусь на кровати и потираю лицо руками.
Она сразу же считывает мою нервозность, но все равно уговаривает спуститься вниз, перекусить.
Я сомневаюсь,
Едва открыла глаза, я проверила телефон на наличие смс. Не поступало.
— Если ты еще не заглянула в чат, то Марта Сергеевна хочет сделать небольшое объявление, — сообщает Оксана, когда я выхожу из душа, — так что по любому придется выползать. Хотя, признаться, и я повалялась бы в постели еще часок-другой.
— Ладно, тогда придется идти, — говорю я, и вздыхаю.
Потираю пальцами виски.
— Голова? — участливо спрашивает подруга и я киваю.
Собираюсь долго, тяну время, вдоволь испытывая Оксанкино терпение. Ноги и руки плохо слушаются меня, они словно ватные. Вот бы он обнял и сказал что-нибудь ободряющее.
Неужели так будет каждый раз, стоит нам отдалиться друг от друга?
Неужели и суток без него не продержусь?
Мы с подругой спускаемся в зал одними из последних. Обвожу взглядом помещение, убеждаюсь, здесь все наши. В том числе и Гордей.
Конечно же, Гордей. Первым делом я всегда и везде ищу взглядом его.
Выглядит он очень хорошо. Если и провел бессонную ночь, по нему этого не скажешь.
Быстро опускаю лицо в пол, потому что очень боюсь встретиться с ним глазами. Всю трясет, а ладони предательски потеют. Взгляда глаза в глаза мне точно сейчас не выдержать.
— Ну, наконец-то, все в сборе, — говорит Марта Сергеевна, а потом сообщает то, от чего холодеет все внутри.
— Благодаря вашей отличной и слаженной работе мы смогли завершить съемки раньше запланированного, поэтому сейчас быстро доснимем кое-что и… пакуйте вещи, господа. Наш самолет вылетает сегодня в полночь.
Она продолжает что-то говорить, перечисляя наши достижения и отмечая похвалами каждого из ребят, но все это проходит мимо меня каким-то фоном. В голове крутятся только первые ее слова.
Вылет уже сегодня.
Пальцы начинают теребить края блузки, мозг отказывается воспринимать эту информацию.
В полночь, в полночь, в полночь…
Лететь до дома всего несколько часов, прямой рейс, и после приземления мы все разъедемся по домам.
И… не увидимся больше, разве что случайно на новой съемке, которая может состояться неизвестно через какой период времени…
— Арин, — тянет Оксана и трясет меня за локоть, — ты еще жива? Побледнела так сильно.
—
Я смотрю на Гордея, и он поворачивает голову ко мне. Тот самый пробирающий до дрожи взгляд глаза в глаза, которого я так сильно боялась.
И… что дальше?
Если он решил воспринять мое сообщение в отрицательном ключе, наверное, не подойдет.
А если все же…
Он должен понять… Должен понять, почему я так написала…
Все постепенно расходятся, Гордей поднимается с подоконника, где сидел все это время с безучастным видом, одним из последних.
Я тоже соскакиваю со стула, быстро подхожу и преграждаю ему дорогу.
— Гордей, нам надо поговорить, — произношу я быстро, когда он собирается пройти мимо меня на выход.
Чтобы не сбиться, смотрю на точку за его плечом.
— Ладно, — отвечает он и пульс начинает частить.
— Идем тогда.
Я беру его за руку и тяну следом за собой.
Тяну и тяну, пока мы не выходим на самую дальнюю террасу.
— То вчерашнее сообщение…, - начинаю я с ходу, едва мы остаемся одни.
Гордей молчит.
Я облизываю губы и продолжаю, снова глядя куда-то в сторону.
— То сообщение… В общем, я не хочу, чтобы ты думал, будто я снова тебя бросаю. Просто… я не могу больше, если без любви с твоей стороны.
— Ты вся дрожишь, — произносит Гордей тихо и совсем не то, чего бы мне хотелось от него услышать.
Но ведь я не думала, что после моей выходки он сейчас же начнет клясться мне в вечной любви?
Я обхватываю себя руками. Слезы навертываются на глаза.
— Что ты делала после того, как отправила мне это сообщение? — вдруг спрашивает Гордей.
— Я… ждала ответ.
— А потом?
— Легла спать.
— Хорошо спалось?
— Не очень, — честно признаюсь я, и все же рискую снова на него посмотреть. — А тебе?
Гордей протягивает руку и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос.
От его прикосновения все слова сейчас же застревают в горле. А когда он приближает к моему лицу свое… когда его губы оказываются так близко от моих…
Поцелует.
О боже, он меня сейчас поцелует…
— Если хочешь, ты можешь бросить меня, Бельчонок, это твое право, — говорит он ровным, тихим голосом.
Прямо в мои губы.
— Также, как и право разорвать соглашение в любой момент. Не стоит оправдываться. Я… не совершу прошлой ошибки. Не буду ставить тебя в безвыходное положение. Не стану тебя удерживать или уговаривать… как в прошлый раз. Так что… соглашение разорвано.
— Но…
— Встретимся на борту самолета, Бельчонок. Тебе придется потерпеть мое общество еще немного. А потом… ты будешь вольна делать все, что пожелаешь. Совсем обо мне не вспоминать.
С этими словами он уходит, и оставляет меня на террасе одну.