Запретная. Не остановить

Стужева Инна

— Молодец, — говорит он, и от его слов у меня в животе сейчас же приятно щекочет. Вроде ничего особенного, но на душе делается так тепло, легко и хорошо.

— Вкусно пахнут, — говорит Гордей.

Подходит к кровати, и протягивает мне цветы. Несколько видов. Очень красиво и умело составленная композиция.

Я утыкаюсь носом в нежные бутоны, и сижу так несколько секунд, стараясь не думать ни о чем.

— Еще вот, — говорит он, и протягивает мне журнал.

С замиранием сердца

я пялюсь на свое фото, красующееся на обложке самого популярного у нас глянца.

Мозгом понимаю, что печатная продукция давным-давно уже не занимает столь высоких позиций, как когда-то раньше, и съемки мы проводим преимущественно для интернет-каталогов. И все же увидеть себя на обложке, это…

— Боже, даже не верится, — бормочу я.

Осторожно беру в руки журнал, разглядываю свое лицо.

— Молодец, Арин. Если честно, когда узнал, что ты пробуешься в модели, был жутко недоволен. Марта… спрашивала меня накануне, нет ли у меня знакомой, подходящей красивой девочки, и я сказал, что нет.

— Да?

— И вдруг увидел тебя в студии. Я был… удивлен.

— Почему не хотел? Думал, я не справлюсь?

— Нет, конечно, не поэтому. Не потому, что не верил в твой успех, как раз наоборот. Ты ведь нереально красива и фотогенична. Просто… Очень многие из этой профессии подсаживаются на препараты, или… спиваются в хлам. Не выдерживают либо рабочего ритма, либо периода забвения после минутной славы. Ну, знаешь, когда ты всем нужна и находишься в центре внимания, а потом вдруг бац, и тем же самым людям, да вообще никому из окружающих, больше нет до тебя никакого дела.

— У тебя с этим, кажется, нет проблем. Впрочем, про тебя и не забывают. Приглашают всегда.

— Если бы не приглашали, как-то пофиг. Это далеко не центр моей вселенной. Надеюсь, что и не твоей.

— Я зарабатываю деньги, — пожимаю я плечами. — Стараюсь, выкладываюсь, конечно, как могу. Как поступила бы с любым делом. Не хочу никого подвести. Но… ты прав, модельный бизнес, это не центр моей вселенной тоже. Хоть очень важная, и любимая часть жизни.

— В любом случае поздравляю с победой. Ты умница, Бельчонок.

Гордей присаживается ко мне на кровать, наклоняется и легонько целует меня в нос.

Сердце замирает от его близости, но он тут же отстраняется, и переводит взгляд на цветы.

— Давай поставим их в вазу, окей?

Я киваю, он забирает у меня букет и отходит.

С все еще неровно колотящемся сердцем, потому что наивно решила, будто он попытается поцеловать в губы, я откидываюсь на подушках, и снова беру в руки журнал.

Подношу к лицу, вглядываюсь в снимок внимательнее.

Ракурс очень удачный, а еще игра света и тени. Как иначе, если его делал такой профессионал, как

Марта Сергеевна?

Я стою в полупрофиль, волосы треплет легкий ветерок, на лице немного грустное, но вместе с тем глубокое, мечтательное выражение.

— Помню тот день на Бали, — усмехаюсь я. — Ты стоял буквально в нескольких метрах от меня. Только приехал, и сразу эти съемки. Я так переживала. Мне нестерпимо хотелось повернуться, и проверить, смотришь ли ты на меня.

— Я смотрел, — говорит Гордей.

Оставляет цветы, и возвращается к моей кровати.

— Конечно, смотрел, Бельчонок. Постоянно, и только на тебя. Ты отлично держалась, посылая в меня холодное спокойствие, в то время как я… еле сдерживался, чтобы не подойти, и не упасть к твоим ногам.

— Да? Мне казалось, все было совсем наоборот.

Я продолжаю смотреть на снимок, бездумно вожу по нему пальцем. Вчера Ви сделала мне классный маникюр, решив, что это поднимет мне настроение. Меня до сих пор окутывает тепло ее забыты. И… окунаться в прошлое становится немного легче.

— Я напился тогда в хлам, и да, решил избавиться от наваждения. Не получилось.

— Я тоже пыталась, — говорю я, но… ты оказался слишком хорош в сексе.

Произношу, и поднимаю взгляд на Гордея.

Это была моя попытка стать раскованнее, пошутить… Я не знаю, как он ее воспримет. Но… слова сами сорвались, прежде, чем я сумела выставить хоть какой-то фильтр.

Он… воспринимает так, как я и хочу.

Усмехается слегка, ничуть не поверив, потом проводит рукой по волосам.

— Ты мне льстишь, Бельчонок, — говорит он. — Я был… тем еще мудаком. И ты и я это знаем.

— Ты стал моим первым парнем, я впечатлилась в любом случае.

Гордей подходит к кровати, опускается на колени, и подается вперед, как делал, когда я только пришла в себя.

Закидывает на меня руку, кладет голову на мой живот. Вторую руку он подсовывает мне под поясницу, и как бы обнимает.

Трется носом о футболку, и снова прижимается к животу щекой.

— Несмотря ни на что, ты лучшее, что случалось в моей жизни, — говорит он. — Но я вел себя как мудак. Не исправить.

Я лежу, боясь лишний раз вздохнуть.

— Потому что до одури ревновал. Не знаю, просто ко всему, даже к твоим мыслям не обо мне. И вместе с тем злился на то, что все это чувствую. Что ни хрена у меня не прошло. Знаешь, мне хотелось… с утра до вечера кончать в тебя. Сделать только своей, застолбить навечно. Чем больше я отталкивал, тем сильнее хотелось… Чтобы все, что только возможно, произошло у тебя со мной. И дальше… Думал, отпустит. Может, тогда… Но, как ты догадываешься…

Он поднимает лицо и чуть придвигается ко мне.