Запретное кино
Шрифт:
«Чтобы посмотреть весь сайт, переведите двадцать долларов…»
Клавдия пошатнулась. Задела журнальный столик и почти плашмя рухнула на пол.
Макс вскочил как ошпаренный, бросился к матери, тоже задев злополучный столик.
— Ха-ха, — нервически даже не засмеялась, а просто произнесла Клавдия. Если бы ей сказали, что ее страшный навязчивый сон она увидит когда-нибудь наяву, она бы решила, что пророк сумасшедший. Сейчас приходилось признать, что умом тронулась она сама.
Клавдия подумала было, что это сон, но уж больно ощутимо
— Ты где это нашел? — выдавила она, сама же понимая, что спрашивает глупость. Но лучше было задавать дурацкие вопросы, чем верить происшедшему.
— Да там… — Макс глуповато улыбался.
Клавдия села. Компьютер равнодушно гудел, монитор уже работал в режиме экономии энергии и показывал время.
— Давай еще раз, — сказала Клавдия.
Макс внимательно посмотрел на нее.
— Мне надо, — твердо сказала Клавдия.
Макс пожал плечами, снова сел к компьютеру и снова нажал нужную кнопку.
После третьего просмотра демонстрационной странички Клавдия записала все реквизиты страшного сайта и спросила:
— Это наши?
— Кто его знает, — пожал плечами Макс. — Написано, как видишь, по-русски. Но это ничего не значит. Могли из какой-нибудь Австралии запустить.
— И что это такое?
— Это, ма, документальные съемки разных видов смерти. Вот они пишут, что у них более двухсот видеороликов.
— А войти никак нельзя?
— He-а, пароль. Ты посылаешь деньги, тебе сообщают пароль.
— И почему ты не хакер? — вполне искренне огорчилась Клавдия.
— А тебе что, интересно? — Макс действительно не ожидал такой бурной реакции матери.
— Мне противно, — сказала Клавдия. — Но моя работа вся не очень красивая.
Клавдия, конечно, слегка лукавила. К ее работе это не имело отношения. Но как человек трезвомыслящий, воспитанный в материалистическом духе она хотела с этими чудесами разобраться.
К ней прорывались на прием нервные люди, которые шепотом сообщали, что за ними установило слежку ФСБ и насылает на них радиоволны. Они якобы слышат в голове какие-то голоса и видят какие-то картины. Клавдия старалась быть с этими людьми тактичной, как бывают тактичными с ненормальными.
Господи, с ужасом подумала она, теперь кто-то будет так же тактичен со мной!
Она вышла из комнаты Макса и заглянула к Ленке. Дочь притворялась, что спит.
— Ну-ка, открой глазки, — резковато произнесла Клавдия.
Ленка с трудом разлепила глаза и ошалело уставилась на мать:
— Ты че? Я сплю. На часы посмотри.
Клавдия взглянула на часы и обомлела. Было около четырех утра.
Ну вот, из семи пунктов плана она выполнила только два: «а» и «б».
5.22–9.31
Клавдия проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо.
— А? — вскинулась Дежкина.
— Тихо-тихо-тихо, — сказал Федор. — Ты кричишь.
Клавдия уставилась на мужа недоуменно. Ей как раз ничего не снилось.
— Нет. А что я кричала?
— «А» и «б» сидели на трубе, — серьезно сказал муж.
— Правда?
— Правда-правда. Спи.
Привет из Кащенко, подумала Клавдия. Дожила. Завтра же отпрошусь в отпуск.
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю в отпуск Клавдия не пошла. Она даже забыла о своем ночном решении. Не до отпуска было.
Калашникова поднялась навстречу Дежкиной бледная и испуганная.
— Что? — спросила Клавдия, уже чувствуя, что из-за пустяка Ирина не взволнуется так.
— Семашко покончил с собой.
Клавдия не стала задавать никчемных вопросов и ахать: как? повтори, что ты сказала, не может быть. Она сняла пальто и села за свой стол. Ноющая тоска, глухая боль, которые преследовали ее вчера и сегодня, вдруг отступили. Так вот о чем ее предупреждала эта боль.
Семашко и был тем самым наемным убийцей.
— Как это случилось?
— Украл у сокамерника очки, разбил стекло и вскрыл себе вены. Туда следственная бригада выехала.
— Наши кто-нибудь поехали?
— Да, сам Чапай.
Василий Иванович Чепко был начальником следственного отдела прокуратуры, за созвучие своих ф.и.о., естественно, получивший прозвище Чапай.
— А меня не искали?
— Искали, — не сразу и как-то нехотя ответила Ирина.
— Так мне ехать?
— Нет. Ехать вам не надо, — снова после паузы сказала Ирина.
Клавдия внимательно посмотрела на нее.
— Что? Почему?
— Я не верю, — вскинула глаза Калашникова. — Пусть они там что хотят говорят, а я не верю.
Клавдия поняла, что самая неприятная новость еще впереди. И она уже догадывалась, что это будет за новость.
— Он оставил записку? — спросила Дежкина.
— Да, — еле слышно произнесла Калашникова.
— Во всем обвиняет меня? — еще тише спросила Клавдия.
Ирина только кивнула.
Клавдия знала о таких случаях. Подследственные пытались свалить всю вину на следователя. Однако чаще всего попытки самоубийства не удавались. Но в ее практике это было впервые.
И снова вернулась тоскливая ноющая боль. Нет, этого не должно было случиться. Что-то здесь вопиюще не так!
— И что там написано?
Ирина протянула Дежкиной листок бумаги, исписанный ее четким почерком. Видно, текст записки продиктовали по телефону:
«Ухожу из жизни добровольно. Больше нет сил терпеть следовательский произвол. Я не убивал. Дежкина заставила меня подписать заведомо ложные показания. Меня били в специальной камере, грозили, что уничтожат мою семью, что расстреляют якобы при попытке бегства. Еще раз повторяю — я никого не убивал. Все свои показания, данные следователю Дежкиной, я отвергаю как ложные. Передайте мое последнее прощай жене и сыну. Семашко».