Запретное наслаждение

Беверли Джо

– Чем занимаешься?

Люси не слышала, как открылась дверь.

– Пишу стихи. – Больше ничего Люси придумать не успела.

– Есть ли предел твоим дарованиям?

Вопрос был задан совсем не дружелюбно и даже с подозрением.

– Плохие стихи. – Она поспешила прикрыть написанное ладонью, надеясь, что Дэвид не обладает орлиным зрением, а потом и вовсе захлопнула тетрадь. – Только не проси читать их.

Дэвид покачал головой.

– Ты способна запутать мужчину так, что его жизнь превратится в клубок проблем.

– Вряд ли, если мужчина

нормальный. Что за гости у тебя были?

– Обычные: мой секретарь и местный таможенный досмотрщик.

– Пришли обсудить, каким способом покончить с контрабандой, я полагаю.

– Можешь полагать что хочешь.

Такое впечатление, что того поцелуя и не было, если бы не его привкус на губах…

– Перестань нарываться на скандал. Итак, граф, вы женитесь на мне?

– У тебя напрочь отсутствует понятие о пристойности.

– Здравый смысл и пристойность редко соседствуют друг с другом. Почему женщина не может сделать предложение мужчине? Почему не может вызвать на дуэль своего обидчика? Почему молодой незамужней барышне нельзя иметь собственную спальню?

– Не имею представления, – удивленно пожал плечами Дэвид.

– Почему девушка не может носить короткую стрижку или выбрать в мужья мужчину младше себя?

Дэвид издал смешок.

– Дело говоришь, как всегда.

– Тогда поверь, когда я говорю, что мы предназначены друг другу. – Люси встала с кровати и подошла к Дэвиду. – Один из перлов моей тетки касается пристойности. Она сказала, что ты сбежал из Лондона, потому что мы вели себя непристойно на той театральной лестнице, и джентльмен обязательно усомнится, что из такой дамы получится достойная жена.

– Джентльмен просто выразит надежду, что та самая дама, когда станет женой, будет вести себя так же непристойно.

– А почему бы нет? – Люси положила руку ему на грудь, потом ее ладонь и вовсе скользнула ему в вырез сорочки.

Дэвид остановил ее руку.

– Люси…

– А дама может задаться вопросом, получится ли из джентльмена, который сбежал, не сказав ни слова, верный муж?

– Возможно, ей следовало бы подумать об этом. – Его глаза потемнели, голос стал хриплым: – Люси…

– Да? – Она ухватила его за ворот и потянула к кровати.

Дэвид сел и обнял ее за талию. Теперь их бедра были на одном уровне, как тогда, в ее комнате.

– Ты не унываешь.

– Надеюсь, что и потом не буду.

Люси прижалась к нему и сразу почувствовала, как сильно он возбужден. А разве может быть иначе? Существует один верный способ единым махом разрубить все узлы.

Тот самый способ, которым воспользовалась ее матушка.

Люси поцеловала Дэвида в губы, а потом надавила ему на плечи, вынуждая лечь. Он подчинился, но тут же перевернулся и подмял ее под себя.

Она ощутила на себе вес его тела, и от этого голод, снедавший ее, только усилился.

Пока он колебался, она вытащила его рубашку из-за пояса брюк и подняла. Кожа под ее ладонями была горячей. Все сомнения, мучившие его, вмиг исчезли, и, сунув руку ей под юбку, он принялся осыпать поцелуями шею и плечи.

Неожиданно

он отстранился и сел, и Люси решила было, что проиграла, но он всего лишь собрался расстегнуть ей платье. Рассмеявшись, она оттолкнула его дрожащие руки и сама развязала шнуровку, а затем расстегнула крючки легкого корсета и осталась перед Дэвидом в нижней сорочке. Решив не останавливаться, Люси одним движением развязала узелок на горловине и раздвинула края ворота, подставляя ему грудь.

Не отрывая от нее взгляда, Дэвид снял куртку и жилет и, повалившись на нее, обхватил ее груди ладонями. Он целовал ее, пощипывал губами соски и при этом едва слышно повторял ее имя. Люси лежала с раскинутыми руками и испытывала непередаваемое наслаждение, от которого захватывало дух и хотелось смеяться.

И они смеялись вместе, пока он вдруг не произнес:

– Нельзя. Останови меня, Люси. Будь благоразумной.

Его слова еще больше ее развеселили. Она села – так ей было проще стянуть с него рубашку – и погладила по широкой груди.

– Какое отношение все это имеет к благоразумию?

Она опять повалила его на кровать.

– Ни изголовья, ни изножья. Ни начала, ни конца. Круг прекрасен, правда?

– Уроборос, [11] – выдохнул он, когда Люси села на него верхом. – Символ вечности.

– Великолепно. – Она опять потянулась к его губам, с радостью ощущая у себя между ног его набухшее естество и понимая, что давно мечтала об этом, что эта близость была ей нужна как воздух.

Люси соскочила с кровати, быстро скинула сорочку, развязала тесемки панталон. Выражение, с которым Дэвид наблюдал за ней, заставило ее с гордостью выпятить грудь и улыбнуться.

11

Свернувшийся в кольцо змей, кусающий свой хвост.

– Богиня, – произнес он хрипло, быстро избавляясь от остатков одежды, отшвыривал сапоги, так что один со стуком ударился о стену. – Но вот богиня чего – я не знаю. Греческие или римские со своими интригами тебе в подметки не годятся. Надо будет спросить у Николаса.

Люси хмыкнула:

– Николас Делейни очень мудрый.

– Я его придушу. Иди сюда.

Ей тотчас вспомнилась ночь в спальне, как Дэвид сказал: «Иди сюда, чертовка». И ведь тогда она почувствовала себя этой самой чертовкой, не как сейчас – сейчас ей действительно хотелось ощущать себя богиней.

– Тогда, может быть, восточной? – сказала она, медленно приближаясь к кровати. – Из Индии. Я видела потрясающие статуи и картины с изображением богинь.

– Ты падшая женщина.

«Очень надеюсь, что так», – подумала Люси, забираясь на кровать.

Дэвид сидел на пятках, и его поза напомнила ей иллюстрацию в той индийской книжке. Она села верхом, к нему на колени и обхватила ногами.

– У тети Мэри в книжке был вот такой рисунок.

Дэвид закрыл глаза и, судорожно втянув воздух, сказал: