Запретное видео доктора Сеймура

Лотт Тим

Что же она говорила?

Только то, что к ней в магазин пришел один мужчина, который показался ей добрым и понимающим. Она также упомянула, что он помог ей справиться с головной болью, от которой она вечно страдала.

Эти мигрени были результатом какого-то физического заболевания?

Не думаю. Я была практически уверена, что это чистая психосоматика, отчего, впрочем, они не были менее болезненными. По-видимому, ей казалось, что присутствие доктора Сеймура действует как болеутоляющее. В то же время он приводил ее в бешенство,

что было совершенно иррационально.

Почему?

Думаю, ей не давал покоя тот простой факт, что у него была семья, жизнь, успешная хотя бы внешне. Все то, что у него было, а у нее никогда не было и уже не будет — это она понимала. Полагаю, она возненавидела его жену только потому, что та была за ним замужем. Очаровательность Шерри маскировала глубоко затаенную злобу.

Она злилась на доктора Сеймура?

Ближе к концу, похоже, да. Или, скорее, она злилась на все — на себя, на свое прошлое, на своих обидчиков, на тех, кто, как ей казалось, бросил ее на произвол судьбы, — и доктор Сеймур стал мишенью, символом, если хотите, всего этого недовольства.

Как вы пытались помочь ей во время ваших сеансов?

Главным образом тем, что выслушивала ее. Не осуждала. Помогала прояснить ее мысли. Я никогда не пыталась предлагать ей готовые решения. Первое, что понимаешь, начиная работать психотерапевтом, это что ты не способен решить за пациента его проблемы, а только подвести его к более честному, объективному взгляду на них и, возможно, помочь разрушить губительные стереотипы.

Были какие-то успехи?

[Сухо.] Очевидно, нет.

Хорошо. Я поставлю еще менее тактичный вопрос. Чувствовала ли она, что вы ей помогаете?

Я не знаю. Честно говоря, мне казалось, что психотерапевтические сеансы — это еще одно из ее пристрастий, способ смягчить чувство одиночества. Не могу сказать, менялся ли ее образ мыслей в результате наших сеансов.

Скажите, было ли что-то, что заставило вас подумать: «Неудивительно», когда вы прочитали о ней и докторе Сеймуре в газетах?

Ретроспективный взгляд все искажает. Теперь, когда это уже произошло, я могу вообразить, что должна была предвидеть это задолго. Но до того, как это случилось, я видела в ней всего лишь еще одного несчастливого человека, пытающегося выжить в мире, который казался ей недружелюбным и непонятным.

Была ли она способна хоть сколько-нибудь здраво оценивать свое состояние, если предположить, что это состояние было нездоровым?

Опять же трудно сказать. Но однажды она сказала мне, что чувствует себя так, будто все время сидит за рулем гоночной машины. Она знала, что разобьется, но боялась остановить машину. Или, как она сказала, просто не знала, где педаль тормоза.

Интервью с Самантой Сеймур

Что вы почувствовали, просмотрев запись с участием вашего мужа, сделанную в доме Шерри Томас?

Тошноту.

Из-за секса?

Там не было никакого секса. Только мастурбация.

Этим все и объясняется как нельзя лучше, не правда ли? Наблюдать со стороны и получать удовольствие.

То есть эта часть вас не задела?

Мне это показалось абсурдным. Забавным. Жалким.

Но тошноту у вас вызвало не это?

Было бы едва ли не лучше, если бы они занялись сексом. Но сидеть там, рядом с ним… Это такая холодность. Это даже не возбуждало сексуально — во всяком случае ее. Ее удовольствие было в его унижении. Хотя несчастный Алекс, конечно, и не догадывался, что унижается. Он, наверное, думал, что это эротично. Потому что не понимал.

Чего же именно он «не понимал»?

Я знаю, что было у Алекса на уме, когда все это происходило. Он, должно быть, думал, что не изменяет мне, поскольку они не целовались, даже не прикасались друг к другу, и секса у них не было. Он не понимал сути измены. Не понимал сути власти. А она понимала. И это ее возбуждало.

В чем же тогда суть измены?

В тайнах, конечно. Это куда интимнее, чем секс. Секретные материалы, снятые прямо у нас дома. Наши частные разговоры. Семейные тайны, связи, коды. Наши проблемы и сложные задачи, наши взаимные претензии. Ткань наших жизней. Она все это украла. Она пришла в наш дом, а мы этого даже не знали. Это так мерзко.

Но раньше вы говорили, что не вините Алекса.

К ней это не относится. Потому что Алекс просто сглупил. Он решил, что это вроде как невинная забава, которая придаст остроты зрелым годам его жизни. Он не понимал, что, когда у кого-то роман на стороне, больнее всего не секс, а секреты. Сама мысль о том, что кто-то наедине с человеком, которого ты считал своим, и он передает ей знание, которое, ты была уверена, принадлежит только тебе… То, что тебя исключили из этой схемы, — вот что ужасно. Куда ужаснее, чем секс. Она знала это. И это доставляло ей удовольствие.

Что вы думаете об их разговоре насчет вас и Марка Пенджелли?

Это оскорбительно сверх всякой меры.

Потому что между вами и Марком ничего не было?

Вы видели все записи. Зачем вы меня об этом спрашиваете? У нас ведь уже был этот разговор.

Я помню. Я должен был заплатить за него. Своим признанием.

Значит, ни это, ни записи вас не убедили?

До определенной степени. Тем не менее поставить точку в этом вопросе было бы куда легче, если бы Марк Пенджелли поговорил со мной. Но он отказывается.

Это его решение.

Значит, вы с ним это не обсуждали?

Обсуждала или нет, я не имею над ним власти. Если он предпочел с вами не разговаривать, это его дело. Вы видели записи. Я ответила на ваши вопросы насчет меня и Марка. В этом деле можно поставить точку.

Хорошо… Тогда позвольте спросить вот о чем. Ваша половая жизнь с Алексом — какой она была? В смысле, до того как прервалась.

В каком отношении?

Была ли она нормальной? Регулярной? Приносила ли удовлетворение?