Запретные дали. Том 1

Низовцева Алевтина

– Угостишь Себастьяна с Лючией, – промолвила она, быстро наполняя корзину, – они любят…

Наполнив корзину до самых краев, Матильда встала на самые цыпочки и заглянула в самую глубину ярко-синих глаз.

– Какие же у тебя глаза красивые… – завороженно прошептала она, – будто нечеловеческие вовсе…

Тут «маленькое создание» осеклось и болезненно зажмурившись, принялось трясти головой.

– Так, здесь вроде бы все, – придя в себя, снова засуетилась Матильда, – пошли на выход…

Очутившись возле дома, она скрылась за входной дверью,

а вскоре появилась, держа в руках стакан темно-красного содержимого и небольшую тарелку с грубо нарезанным творожным сыром.

– Попробуй, – протянула Матильда стакан Мартину – вино отменное! Никогда в жизни ты не пробовал ничего лучше!..

– В рабочее время не потребляю, – учтиво заявил Мартин.

– Как знаешь, – пожала плечами Матильда и залпом оглушила целый стакан.

Отерев рот тыльной стороной ладони, она обольстительно улыбнулась и предложила попробовать сыр от их «чудо-коров».

После винограда Мартину было уже все равно что дегустировать, тем более подходило обеденное время. Он в легкую умял всю тарелку солоноватого сыра, щедро приправленного какими-то травами. Заметив этот аппетит, Матильда тотчас метнулась в дом и принесла еще порцию сыра с дополнением в виде пшеничного хлеба с маслом.

– А сметана из молока наших коров, – заявила Матильда, – такая, что ложка стоит!..

Уминая предложенные яства и пробовав «чудо-сметаны», от которой «даже ложка стоит», Мартин вдруг понял, что приступ аппендицита ему уже вряд ли грозит, а вот расстройство кишечника вполне обеспечено, и потому, когда дело дошло до дегустации того самого «наилучшего молока», он протестующе отказался, сбивчиво пояснив, что ему работать до вечера, а подхватив бутылку вина на пару с корзиной винограда, принялся доходчиво заикаться, объясняя, что ему «надобно немедля быть на рабочем месте».

– Так мне тоже работать надо! – спохватилась Матильда и, вооружившись свежесорванной хворостиной, побежала к коровнику.

Погнав к калитке ошарашенную Росинку, «маленькое создание» кивнуло Мартину на выход. Облегченно выдохнув, тот устремился к свободе и тут же был грозно облаян огромной цепной собакой.

– Молодец! – похвалила Матильда пса.

– Noli me tangere (лат. Не тронь меня)!.. – прогромогласил Мартин, одаривая пса огненной вспышкой ярко-бирюзового взора.

Пес взвизгнул и поплелся обратно в свою конуру, но был остановлен влекущим звуком похлопывания ладони по колену.

– Иди сюда, дружок! – ласково позвал Мартин, – Иди сюда, мой хороший!..

Без всякий колебаний пес устремился на зов незнакомца, и к превеликому удивлению хозяйки, принялся играючи ласкаться, то подставляя взлохмаченный черно-белый загривок, то белоснежное пузо, а то становясь на дыбы во весь свой могучий рост, обнимая узкую талию.

– Какой ты кудлатый, прям как я… – удрученно произнес Мартин, лохматя скатанную шерсть и тяжко вздохнул, – Эх, совсем хозяйке дела до того нету!..

Тут раздался приказной голос Матильды, однако пес прикинулся глухим,

довершая свою бессовестную низменность, страстными лобызаниями широким языком, и готовый вот-вот повалить навзничь своей лохматой тушей, чему Мартин, как видно, был только рад. Властно оттащив «ополоумевшую собаку», «маленькое создание» сердито посмотрело на усмехающегося Мартина, указывая на калитку, а после вышла и сама, бойко подгоняя хворостинкой ошарашенную Росинку.

Замкнув калитку, Матильда принялась болтать о всяких пустяках, в основном связанных с ее работой у Братьев Беркли. С непонятной гордостью рассказывала она о том, что в одиночку пропалывает обширные плантации, в одиночку жнет пшеничные поля, а также тягает тяжелые мешки с зерном и картошкой.

На протяжении все этого времени Мартин, все-таки боясь приступа аппендицита, прислушался к своему организму, который обалдев от винограда, сыра и хлеба с маслом, теперь выражал абсолютный протест против текущего рабочего дня, жадно требуя вина и женской ласки. Забыв про аппендицит, Мартин начал вожделенно присматриваться к «маленькому созданию», перемежая сверкающий сапфировый взор то на соблазнительно оголенные щиколотки, то на вздымающуюся девичью грудь.

– Всего доброго, – вдруг сказала Матильда, поравнявшись с развилкой, – тебе налево, а нам направо!

Одарив на прощание томным зеленым взором, она сладострастно улыбнулась и погнала Росинку дальше по витиеватой тропке, ведущей неведомо куда, но скорее всего к пастбищу с остальными коровами.

Немного постояв в огорошенном отчуждении, Мартин остервенело плюнул и отправился в свою «отчаянно нуждающуюся больницу».

– В воскресенье увидимся! – раздался хрипатый женский голосок.

– Пренепременно, – вполголоса произнес Мартин, сурово одернув на себе запыленный фрак и пошел дальше.

Весь остаток унылого дня Мартин вожделенно посматривал на бутыль вина, впрочем, с не меньшим вожделением вспоминал он и «маленькое создание», которое, судя по всему, очень скоро вновь явится, но только уже без той угловатой суетливости, а с напрочь подорванной спиной, и все благодаря работе, которой она так сильно гордиться.

Придя вечером домой, Мартин поставил на кухонный стол свою весьма тяжелую ношу, от вида которой Стефанида испуганно ахнула.

– С Матильдой никак познакомился! – воскликнула она, всплеснув руками и принялась журить Мартина за принесенные гостинцы.

Тем временем Себастьян с Лючией с радостным ликованием принялись отщипывать спелые ягоды прямо из корзины.

– Куда?! – прикрикнула на них Стефанида, – А поужинать сначала?

Дети замерли, убрали сладкие руки из корзины и заняли свои места за столом.

– Достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, – спросил Мартин, откупоривая пробку, – есть бокалы?

– Нет, – закачала светлой головой та, – Патрик пьет самогон из стакана.

С весьма огорченным видом Мартин взглянул на темно-алую жидкость, скрывающуюся за матовым стеклом бутыли.