Запрос в друзья
Шрифт:
Но Мария просто канула в эту пустоту, оставив после себя лишь эхо горького смеха, золотое сердечко на цепочке и облачко дыма в ночном воздухе.
Глава 22
Та ночь была концом всему и новым началом. Когда одно заканчивается, после него неизменно начинается другое, даже если ты сразу этого и не понимаешь.
Что она могла запомнить? Дневную жару, которая постепенно перешла в вечер; последовавший за ней бесконечный дождь; землю под ногами, твердую и неподатливую; то, как она на минутку воспарила
Порой она сама не знает, кто же она теперь. Одно она знает точно: девочка, которой она была, умерла в ту ночь, и кто-то другой занял ее место. С тех пор эта новая личность изо всех сил старается удержаться, цепляясь за поверхность скалы, ногти скребут по грязи. Это как пытаться дышать под водой.
В ее жизни осталось совсем немного людей, знающих ее прежнюю. Так лучше. Она избегает неудобных вопросов, меняет тему разговора. Ведет себя как нормальный человек, как все. Но у нее под кожей, словно тараканы, копошатся чувство вины и ложь.
Когда с тобой происходит подобное, хочется верить, что оно не бесконечно и уже кончилось. Все позади. Но ты не можешь оставить себя в прошлом. Это так, это ты и есть, на всю оставшуюся жизнь.
Она много лет игнорировала свое прошлое, но теперь начинает сомневаться в том, что ей удастся и дальше так поступать. Оно живет у нее внутри, словно паразит или опухоль. Может, настало время попытаться во всем разобраться, выдавить прошлое на свет и изучить его. Посмотреть правде в глаза.
Может быть, только вернувшись в прошлое, она сможет двигаться дальше — в будущее.
Глава 23
2016
Я сижу в своем номере в гостинице, пью чай с металлическим привкусом и навязчивым послевкусием ультрапастеризованного молока и, не отрываясь, смотрю телевизор. Новой информации журналистам добыть не удалось, но они продолжают раскручивать эту историю. Полиция явно не допустила их к владельцу собаки, обнаружившей тело, тогда они взяли интервью у других собачников, которые на разные лады повторяли одно и то же. Нет, они ничего не видели. Нет, ничего подобного в этих местах не случалось. Рядом со мной на кровати зияет пустотой место Пита, но я даже не могу и подумать о том, чтобы начать анализировать свое отношение к этому.
Мой мозг кипит от попыток понять, что к чему. Я должна знать, кто это. Пожалуйста, пусть это будет одна из тех неизвестных, безымянных женщин, из тех, кого я вчера не признала. Не сомневаюсь, что полиция захочет поговорить со всеми, кто был на вечере выпускников. Я позвоню им, узнаю, и, когда окажется, что я не знакома с жертвой, все будет кончено. В новостях показали телефон горячей линии, я хватаю мобильный и набираю номер.
Конечно, по телефону они отказываются со мной говорить. Они хотят связаться со всеми, кто участвовал в вечеринке, и просят меня немедленно приехать во временный штаб следственной группы, который организован в зале школы. Я вызываю такси, быстренько принимаю душ и одеваюсь. Все это время на меня, словно полный мочевой пузырь, давит желание подтвердить, что найденное в лесу тело принадлежит незнакомой мне женщине.
По дороге посылаю эсэмэс
— Куда именно вы направляетесь? — спрашивает таксист. — Не знаю, смогу ли я тут проехать. Похоже, дорога перекрыта. Вы слышали, что тут произошло?
Он останавливается, и я расплачиваюсь с ним, объяснив, что дальше пойду пешком, если меня пропустят. Я суетливо вылезаю из машины, легкомысленное пальтишко не защищает меня от пронизывающего восточного ветра.
Улицу блокирует полицейская машина, рядом с ней стоит молодой полицейский. Пока я пересекаю дорогу, он направляется мне навстречу.
— Вам помочь?
Я объясняю, что была на вечере выпускников и меня попросили приехать. Он меняется в лице и просит подождать минуту-другую, пока он вызовет кого-нибудь. Полицейский отходит в сторону, и я не слышу, что он говорит в свою рацию. Я стою около машины, неловко оглядываясь вокруг. Журналистка, которую я уже видела в новостях, пытается уложить развевающиеся на ветру волосы, готовясь к очередному прямому эфиру. Возвращается мой полицейский.
— Хорошо, вы можете пройти в школьный зал, — говорит он. — Спросите следователя Рейнолдс.
Я иду своим вчерашним путем, минуя школьную подъездную дорожку; кутаю голову в воротник и пытаюсь контролировать свое дыхание. Наконец с облегчением попадаю внутрь здания. В холодном дневном свете лобби выглядит совсем по-другому. Шар-диско, украшения, баннеры — все, что здесь было вчера, уже убрано. Рядом за столиком одиноко сидит небритый и бледный мистер Дженкинс. Полицейский принес ему чашку чая, которую мистер Дженкинс с благодарностью принимает. Мне вспоминается, что организатор вечера так и остался неизвестным. Я не думаю, что это затея администрации школы, у них, несомненно, есть дела поважнее. Кто-то же связался со школой, создал страницу на «Фейсбуке», прошелся с мусорным мешком и вымыл полы, но я не имею ни малейшего понятия, кто это мог быть. Ко мне никто не подходит, так что я направляюсь к мистеру Дженкинсу.
— Мистер Дженкинс?
— Да? — У него осунувшееся встревоженное лицо.
— Здравствуйте, я — Луиза Уильямс.
— А, привет. Вы ведь были здесь вчера, не так ли?
Похоже, он совсем меня не узнает, ни со вчерашнего вечера, ни со времен моей учебы. Это потому, что я не была отличницей и не числилась в отпетых хулиганах: делала вовремя домашку, на уроках не выпендривалась, училась средне. В общем, проскочила под радарами.
— Простите, что беспокою, но я хотела спросить… вы не знаете, кто организовал этот вечер? Это была инициатива школы?
— Нет, — отвечает он. — С нами связалась одна из бывших учениц и попросила разрешения использовать школьное помещение. Она утрясла все формальности, заказала бар, наняла декораторов и уборщиков. Она только попросила, чтобы мы поставили сотрудника школы на вход. Она сказала, что это очень мило, если будет такая связь со школой. Я был не против встречать гостей.
— А вы лично виделись с ней? С той женщиной, которая все это организовала? — Я стараюсь говорить спокойно.
— Нет, все общение шло через электронную почту.