Запрос в друзья
Шрифт:
— Можно кровать снять отдельно? Я имею в виду, вы можете это оформить как две односпальные?
— Нет. — Она переводит взгляд с меня на него с нарастающим интересом.
— Я буду спать на полу, — поспешно заверяет Пит. — О господи, я тебе так благодарен! Спасибо огромное!
В номере мы ведем себя подчеркнуто вежливо, по очереди пользуясь ванной комнатой. Слава богу, я захватила приличную пижаму, он же, кроме пальто, ничего с себя не снимает.
— Послушай, тебе вовсе необязательно спать на полу, — говорю я, выходя из ванной. — Только держись на своей половине.
— Конечно. Это просто замечательно. Если ты правда не возражаешь.
Пит накрывается одеялом. Он лежит на самом краю,
— Ну, спокойной ночи, — натянуто произношу я.
— Спокойной ночи. И еще раз спасибо.
Я делаю вид, что сразу засыпаю, и вскоре слышу его ровное дыхание — или он тоже притворяется, или правда заснул. Я смотрю на его закутанную в одеяло фигуру, едва различимую в темноте. В тот момент разрешить Питу переночевать в моем номере выглядело как обычный жест доброты. Он кажется вполне порядочным человеком, если сбросить со счетов его неразборчивость в женщинах. Но лежа в темноте, я чувствую себя незащищенной. Кто этот человек на самом деле? Через какое-то время я забываюсь тревожным сном, просыпаясь каждые полчаса, пока около четырех, в конец измотавшись, не проваливаюсь в относительно глубокий сон.
Я возвращаюсь к действительности под теленовости и поворачиваюсь на другой бок. Сквозь щели в занавесках проникает дневной свет. Кровать пуста, дверь в ванную открыта.
— Пит?
Ответа нет. Я осматриваюсь вокруг сонными глазами. Его пальто и ботинки исчезли.
Пока я смотрю время на телефоне, голос телеведущей начинает проникать в мое еще не отошедшее ото сна сознание, ее слова постепенно приобретают смысл.
— Этим утром за зданием школы в Шарн-Бей, в Норвиче, выгуливавшие собак местные жители обнаружили труп женщины. Полиция не раскрывает имя погибшей, но есть предположение, что она участвовала во встрече выпускников, проводившейся в школе вчера вечером. Всех, кто располагает информацией по этому инциденту, просят обратиться в полицию.
Глава 21
1989
Вернувшись в зал, я принялась рассматривать присутствующих. За окном начало темнеть, и типичную атмосферу дискотеки сменил странный полумрак. Обстановка накалялась, мимо пронесся толстый парень, мазнув меня по руке влажной горячей кожей, и я почувствовала запах свежего пота и дешевого парфюма.
Софи разговаривала с Мэттом, она отбрасывала волосы за плечи и не сводила с него глаз. Ей приходилось почти вплотную прижиматься губами к его уху, чтобы перекричать музыку. Они постепенно сближались, его напряженность можно было почувствовать через весь зал. Я видела, как Софи нежно положила руку ему на шею и, притянув к себе еще ближе, что-то сказала, а он в ответ наклонился и поцеловал ее. Засмеявшись, она отшатнулась и шутливо оттолкнула его. Я наблюдала, как она, пританцовывая, двинулась в сторону Клэр и Джоанн, при этом оглядывалась на него и жеманно хихикала. Я пригляделась к Мэтту: на его лице и намека на смех не было.
Мария и Эстер оживленно беседовали, сидя в дальнем конце зала. Время от времени одна из них наклонялась к уху другой, чтобы повторить неуслышанное слово. Тима нигде не было видно. Пока я смотрела, Мария огляделась, украдкой достала из складок платья мини-бутылочку с водкой и налила немного в стакан с колой. Отлично. Тем лучше: вряд ли она почувствует, если там будет что-нибудь еще.
Эстер махнула в сторону выхода, Мария покачала головой, и Эстер ушла без нее, очевидно в туалет. Мария потягивала свой коктейль, потом поставила его на пустовавший стул справа. Оказавшись в одиночестве в заполненном людьми помещении, она чувствовала себя неуютно. Это был мой шанс.
Я прокладывала путь через зал,
— Что тебе надо? — Ее рука потянулась к маленькому золотому сердечку; она так сильно скрутила цепочку, что на пальцах остался красный след.
Я судорожно соображала, как лучше к ней подступиться.
— Я хотела извиниться еще раз.
— Извиниться? Ты это серьезно? Тебе не кажется, что ты немного припозднилась?
Мария горько усмехнулась, на ее лице я не увидела ни тени того прощения, которое я получила на вечеринке у Мэтта.
— Я знаю. Прости меня.
— Ради всего святого, перестань извиняться! Где было твое «прости» два прошедших месяца? Где оно было, когда ты подложила мне в сумку эту… штуку?
— Ну, это была не я, но я про… — я осеклась, предвидя ее реакцию.
— Просто отвали и оставь, твою мать, меня в покое, Луиза, — произнесла она, вставая. — Я больше не желаю тебя ни видеть, ни слышать.
И она пошла прочь. Но так как Эстер еще не вернулась из туалета, ей особо некуда было идти. Я видела, как она остановилась в нерешительности у танцпола, где уже было довольно много танцующих.
Адреналин пульсировал у меня в венах, в кожу словно вонзился миллион иголок. У меня перехватило дыхание от собственной дерзости и страха быть пойманной на месте преступления. Я запустила пальцы в лифчик и вытащила оттуда пакетик. Прямо передо мной пихались мальчишки, и один из них наступил мне на ногу. Я немного знала этого парня. Джонни Мейджорс. Он был не крутым, но забавным, и его любили. Я улыбнулась, зажав в кулаке пакетик.
— Ничего, — одними губами произнесла я, так как музыка все равно заглушала все разговоры.
Джонни Мейджорс улыбнулся в ответ, он даже не взглянул в мою сторону за все пять лет, что я проучилась в этой школе, а тут он пригляделся к изгибам моей фигуры, и краска залила мне щеки. Он увидел во мне нечто такое, чего не было раньше, нечто манящее и опасное. На какой-то краткий миг он было хотел присесть рядом со мной. Я представила, как мы болтаем, голова закружилась от этого нового ощущения. Я вообразила, как он целует меня, запуская руку мне под одежду, и я кидаю маленький пакетик вместе с его взрывоопасным содержимым за стулья, где его потом находит уборщик, вскрикнув от шока.
Но тут мои глаза скользят с его смеющегося лица через весь зал к тому месту, где стоит Софи. Брови у нее уползли наверх, и она отчаянно жестикулирует мне. Глянув себе под ноги, я увидела, как удаляются от меня кеды Джонни. Я разжала кулак и посмотрела на пакетик, на безобидный порошок внутри него. Я вспомнила, как на меня повлиял экстази на вечеринке у Сэма: я почувствовала легкость, раскованность, радость. Что плохого произойдет, если Мария испытает то же самое? Глубоко-глубоко в душе я знала ответ на этот вопрос, но я душила его, как могла. Я заставила умолкнуть ту часть меня, которая прекрасно понимала: мы делаем это не ради того, чтобы Мария получила удовольствие, мы хотим ее унизить, мы надеемся, что она выставит себя полной идиоткой. И тогда мы войдем в историю школы как те, кто посмел зайти дальше всех остальных. Это не какие-нибудь глупые розыгрыши, трусики на флагштоке. Мы заставим всех ахнуть, когда Мария, не ведая истинной причины, выйдет вся такая раскованная, полная радости и любви. Мы хотели посмотреть, что произойдет, и это наше желание было сильней, чем тревога за собственную безопасность или безнравственность нашего поступка.