Запрос в друзья
Шрифт:
— Дай мне минутку, — говорю я.
Я ныряю в ванную, чищу зубы, плещу на лицо холодной водой, поспешно обмываюсь, стараясь при этом не думать, зачем я все это делаю. В спальне стаскиваю с себя запятнанную фуфайку и надеваю что-то, что хоть как-то подходит под категорию дневной одежды, после чего возвращаюсь на кухню, чувствуя себя более или менее человеком.
— Чаю? — предлагаю я, собирая использованные тарелки и грязные столовые приборы и вытирая столешницу.
— Мне бы чего покрепче, — отвечает он, отодвигая тарелку с крошками в сторону и
— В холодильнике есть вино. Можешь достать его, пока я… — я неопределенно машу в сторону посудомойки.
Он легко поднимается, вынимает вино, тянется к верхней полке за бокалами. Он знает, где что находится. Я ничего не поменяла с тех пор, как он ушел. Он наливает нам обоим вина, пододвигает ко мне один из бокалов.
— Сядь, Луиза. Не надо ради меня убираться.
Я сдаюсь и обещаю себе, как только Сэм уйдет, сбросить летаргию, которая нахлынула на меня после встречи с Питом в Даличе.
— Итак, теперь, когда ты вошел и у тебя есть выпивка, ответь: зачем ты здесь? Генри уже спит. — Я сажусь и отпиваю вина из бокала. Я не в настроении играть в игры. Как приятно осознавать, что меня больше не волнует его мнение обо мне, по крайней мере, прямо сейчас.
— Я пришел к тебе, а не к Генри. Полагаю, мне надо было с кем-то поговорить. Про Софи и все такое. Все это так ужасно.
Похоже, он на самом деле расстроен, и я смягчаюсь.
— Я знаю. Это так жутко. Тебя уже вызывали в полицию?
— Да, они пытались найти связь с тем, что Софи так много времени проводила со мной и с Мэттом. Я имею в виду, в школе мы были близкими друзьями, конечно, я часто с ней общался.
— Действительно? Вы были близкими друзьями? — Когда я думаю о том, с кем я дружила в школе, парней вообще не учитываю. Парни, разумеется, были, но в моей шестнадцатилетней голове не укладывалось, что с ними можно дружить. Нравятся они тебе или нет, разница всегда сохранялась.
— Ну, может, не самые близкие друзья, но мы были в одной компании. Ты в курсе.
Я в этом не уверена. Мои отношения с Софи и Марией были такие сложные. А теперь, после этого запроса на «Фейсбуке» и того, что случилось с Софи, все так перепуталось. Я оказалась в комнате с кривыми зеркалами и не могу понять, как я сюда попала и где выход.
— А ты… упоминал про «Фейсбук»? Про Марию?
Он мнется.
— Нет. Я знал, что ты не хочешь сообщать об этом полиции… ну и…
— Это ты принес экстази, — я заканчиваю за него предложение.
Он пожимает плечами и крутит ножку бокала.
— Я тут, знаешь, задумался… — говорит он.
— О чем?
— Ну, знаешь, о прошлом. Всякое такое. Ты понимаешь, о чем я.
Я поднимаю брови, не собираясь облегчать ему задачу.
— О тебе и обо мне, у нас ведь общее прошлое. Это сильно упрощает наши отношения, не так ли?
— Неужели? — Что-то мне сейчас совсем непросто. В воздухе висит недосказанность.
— Ну же, Лу. Я знаю, ты все еще злишься на меня, имеешь полное
Он, конечно, прав, именно в этом я сейчас нуждаюсь больше всего. Но чего мне точно не нужно, так это связываться с ним, позволить ему снова внедриться в мою жизнь. Однако он — единственный человек, который в курсе всего. Он стоит внизу с распростертыми объятиями, и я борюсь с соблазном упасть прямо в них.
— Тот человек… ну, который стоит за этой страницей, больше не давал о себе знать? — спрашивает он.
До меня доходит, что он не знает про новые послания. Я не решилась рассказать ему про то, где говорится о Генри. Он придет в бешенство, что я не сообщила ему сразу же. Поэтому отвечаю вопросом на вопрос.
— Сэм, а как ты думаешь, есть вероятность, что Мария все еще жива? — внезапно я готова разрыдаться. — Вдруг этот запрос на самом деле пришел от нее? Она могла догадаться о подсыпанном в коктейль. Или кто-то ей подсказал.
Он берет мою руку, и, вопреки желанию, я сжимаю его ладонь.
— Нет, Луиза. Честно говоря, я не думаю, что это возможно. Особенно, когда прошло уже столько времени. Кто бы это ни был, он просто псих, который пытается тебя напугать.
— Но ведь Эстер… она получает подарки на свой день рождения от Марии — каждый год с тех пор, как та пропала.
— Что?!
— Ей приходят посылки по почте, на них написано, что они от Марии.
Сэм хмурится, и я практически вижу, как в голове у него происходит работа мысли — он пытается переварить информацию.
— Прости, кому приходят посылки?
— Эстер Харкур. Она училась вместе с нами. Я довольно много общалась с ней во время вечера выпускников.
— Я ее не помню, — пожимает он плечами.
В этом незаметном жесте заключена вся трагедия подросткового возраста — разница между теми, кто был принят, и теми, кого не приняли. Конечно, он не помнит Эстер. Не будучи ни привлекательной, ни популярной, она просто никогда не пересекалась с ним. Да и я не попала бы в его радары, если бы не наша дружба с Софи. Меня охватывает сильное желание изменить прошлое, я страшно сожалею о том, что связалась с Софи, что так безжалостно и злонамеренно повела себя с Эстер. Я струсила и поддалась страстному желанию быть принятой в компанию, стать популярной.
— Должно быть, посылки и страница на «Фейсбуке» — дело рук одного человека, — продолжает он. — Как я уже сказал, какого-то психа. А полиция в курсе?
— Не знаю. Я им не говорила, но Эстер могла сказать. Когда она получила первые посылки, она обратилась в полицию, но они не сочли это достойным внимания.
Он откидывается на спинку стула и отпускает мою руку.
— Ты будешь держать меня в курсе дел, когда в следующий раз пообщаешься с полицией? — спрашивает он.
— Да, конечно.