Запрос в друзья

Маршалл Лора

Я настолько приучена ему верить, смотреть на мир его, а не своими глазами, что меня практически затянула, убаюкала его версия этой истории: невинная жертва, несправедливо обвиненная, оклеветанная. Но только время для признаний он выбрал неправильное. Если бы он признался несколько лет назад, до того, как он изменил мне и нашему сыну, когда я все еще была под его чарами, я, может, поверила бы ему и посочувствовала. Может быть, даже поняла бы его. Но я видела невыносимую боль в глазах матери и золотой кулончик-сердечко на тонкой цепочке. Я освободилась от своих шор.

— Не было у меня выбора, поверь. Не мог я отпустить ее, чтобы она повсюду болтала про

нас. Мне пришлось… заставить ее молчать.

О, Мария, прости меня! Я думаю о Бриджит и о боли, которая печатью лежит на ее лице от мыслей о том, что, по ее мнению, произошло с Марией. Правда станет для нее последней каплей. Хотя она, наверное, никогда не узнает правды, понимаю я, глядя на сидящего рядом Сэма и вспоминая мертвое тело Софи. Я в курсе, что случается с людьми, которые слишком много знают про Сэма.

— Времени потребовалось больше, чем я думал. — Он говорит тихим голосом и снова напоминает мне Генри, признающегося в своих детских преступлениях: краже сластей из буфета, разбитой статуэтки, которую ему не разрешали трогать. — Но в конце концов она затихла. Я не мог оставить ее там, поэтому решил дотащить до края скалы и сбросить вниз. К тому времени уже пошел дождь, она то и дело выскальзывала из моих рук — меня очень сильно трясло, а она была такая тяжелая. Но все-таки я доволок ее и положил на траву. В тот момент я плакал, Луиза, правда, плакал, я ее практически не видел.

Он делает паузу, отпивает вина, и бокал выскальзывает у него из пальцев. Его лицо покрыто испариной.

— Я опустился рядом с ней на колени и заметил нечто, что все изменило: у нее затрепетали ресницы. Она все еще была жива.

Кровь стынет у меня в жилах. У Сэма был второй шанс, но он им даже не воспользовался.

— Я посмотрел на волны и задумался о своей дальнейшей жизни, о том, во что она превратится, если я сейчас остановлюсь, побегу наверх и вызову скорую. Сначала все будет хорошо, я скажу, что нашел ее в таком состоянии — и стану героем. На какое-то время. Потом я вспомнил, с каким лицом она плюнула в меня, и понял, что как только она очухается, ее первым словом будет та же ложь: насильник.

Я вцепляюсь в края стула. Все годы, прожитые вместе, мытарства с ЭКО, радость от появления ребенка — все это исчезает без следа. Я-то считала, что худшее, что он мог сделать, — это бросить меня: разрушить все, уничтожить наше счастье, испоганить само воспоминание о нашем общем прошлом. Как же я ошибалась!

— Я видел, как в темноте сверкает ее кулон, словно подмигивая мне. Мне пришло в голову, что по нему ее можно будет опознать потом, когда найдут тело, что кулон будет все еще на… скелете… — Его голос сходит на нет, он сжимает кулаки и трет ими глаза, как будто хочет стереть воспоминания.

— Поэтому я снял его и сунул в карман, — продолжает он, все еще отводя взгляд в сторону.

Боже мой, значит, все это время кулончик был у Сэма. Где же он его хранил? Меня пробирает дрожь при мысли, что я могла на него наткнуться в любое время, освобождая какой-нибудь ящик или роясь в глубине шкафа.

— А после этого я… столкнул ее вниз. Она… мне было плохо видно, но я услышал всплеск, когда тело упало в воду. И ее не стало.

Той ночью направления приливов, должно быть, способствовали этому. Значит, Мария, вернее, ее останки, все эти двадцать пять лет оставались в море. Господи, как же я ее подставила.

Он смотрит на меня умоляющими глазами.

— Я никак не мог позволить людям думать про меня плохое, Луиза. Не знаю, поверил ли бы ей кто-нибудь или нет, но дурная

слава прилипчива, ведь так? Я не мог прожить всю оставшуюся жизнь с пятном человека, которого обвинили в изнасиловании. Никто из окружающих не относился бы ко мне, как прежде.

Сэм протягивает руку и начинает накручивать пряди моих волос на пальцы — жутковатое напоминание о временах нашей близости. Я неподвижно сижу на стуле, отчаянно пытаясь как-то упорядочить свои мысли.

— Но… при чем тут… Натан Дринкуотер?

— Я должен был выяснить, кто посылал сообщения на «Фейсбуке». Софи позвонила мне, как только ты ушла от нее, и рассказала про запрос от Марии и про то, что ты была у нее. Почему ты не пришла и не рассказала все мне?

Я пожала плечами, давая понять, что и сама не знаю, почему. Мне было нужно только одно: чтобы он снова не запустил свои сильные пальцы в мою жизнь. Мне совсем не хотелось, чтобы он стал моим духовником, снова контролировал меня. Я намеревалась сама разобраться с этой историей.

Вспоминаю нашу встречу с Питом в парке Далича и мои нехорошие подозрения на его счет, когда Эстер сказала мне, что видела его с женщиной и ребенком. Я предположила, что если он солгал про свое семейное положение, он мог солгать и в другом. Знать бы мне тогда, что Натана Дринкуотера нужно искать совсем не в том месте.

— Я решил: тот, кто создал страницу на «Фейсбуке», может знать о том, что я натворил, — продолжает Сэм, теперь он выговаривает слова часто и быстро, как будто долго ждал случая излить душу. — Я должен был узнать, кто это делает. Я прикинул: раз Мария была дорога этому человеку настолько, что он устроил всю эту шараду на «Фейсбуке», то имя Натана Дринкуотера насторожит его. Про Натана нам рассказывал двоюродный брат Мэтта Льюиса, я навсегда запомнил это имя. И я оказался прав: получив сообщение от Натана, она не устояла. Но до сегодняшнего вечера я не знал, что это Бриджит. Когда «Натан» намекнул, что знает кое-что о случившемся на выпускном и может что-то показать, она очень быстро согласилась на встречу. Я не уточнял, что это была за улика. Я хотел лишь посмотреть, с кем имею дело, прежде чем предъявлять кулон. Это она предложила встретиться во время вечера выпускников за зданием школы. И я ждал, но никто не пришел. Когда я понял, что встреча не состоится, то вернулся обратно в школу. Бросить кулон в лесу было ошибкой. До сих пор не пойму, как это произошло. Он, наверное, выпал у меня из кармана во время… заварухи. Я обнаружил пропажу много позже, когда возвращаться и искать его было уже слишком рискованно.

Но я-то знаю, почему Бриджит не пришла на встречу. Она наткнулась на своего сына, который решил, что она собирается устроить скандал или еще больше помучить себя, глядя на повзрослевших выпускников 1989 года, и убедил ее уйти с вечера. Слава богу, что он так поступил. Я невольно вздрагиваю при мысли о том, что Сэм сделал бы с тем, кто явился на встречу. По его версии, то, что он сделал с Софи и с Марией, было актом отчаяния, ужасными ошибками, порожденными паникой под влиянием момента. Вот кто он такой — человек, который был моим мужем, отец моего ребенка. Мужчина, которого я любила, оказался способным на такие поступки от отчания — меня ужасало даже это. Но он расчетливо договорился о встрече с Бриджит. Это не назовешь ошибкой или временным помутнением рассудка. Теперь все прояснилось, высветилось в лучах истины, проступило в четких линиях. И, боюсь, это касается не только того, кто он есть и что он сделал. Боюсь, это касается и того, что он собирается сделать.