Запуск разрешаю! (Сборник)
Шрифт:
— Хорошая, — согласился я.
— Оригинальная?
— Да. Но, скажу прямо, идиотская.
Ваничкин слегка обиделся.
— Нормальная, — продолжаю, — бредовая идея. Ничего страшного. Бывает.
Ваничкин не переставал дуться. Пришлось объяснять:
— Кто же увидит рекламу в космосе? Об этом вы подумали? Есть такое понятие — эффективность рекламы. Например, количество просмотров за единицу времени. Допустим, за сутки. Формулы есть специальные. Теперь посчитай количество просмотров рекламы в космосе хотя бы за год.
— Вот ты умный человек, — наконец сказал Ваничкин, — а рассуждаешь как редактор. Наша реклама — не для
— Для кого же?
— Для новых русских. Для малиновых пиджаков. Для «пальцев веером». Для этих сумасшедших. Тебе, например, приятно было бы увидеть название собственной фирмы на ракете? Скажем, крупно, красными буквами АО «СЕРЕГА» на ослепительно-белом корпусе «Циклона».
— Мне было бы приятней, — говорю, — в принципе иметь свое дело. А то долблю, как дятел, буквы на машинке. Одно и то же, одно и то же…
— Сейчас не об этом. Поверь мне, идея классная. Будет клев.
Ваничкин с воодушевлением поднялся и стал расхаживать вокруг столика. Видимо, в армии все ответственные монологи он научился произносить стоя:
— Реклама на ТВ, в газетах, на уличных щитах, плакатах… — это банально, традиционно, примитивно. А вот на ракете… Мы делаем уникальное, эксклюзивное, единственное в своем роде предложение, от которого трудно отказаться.
— Ты думаешь?
— Чую, — сказал Ваничкин.
— Хорошо, допустим. Что ты от меня хочешь?
— Ты человек публичный, лицом торгуешь с экрана…
— Не пошли.
— Ладно. У тебя должны быть связи. Позвони знакомым малиновым пиджакам. Найди человек пять-шесть. Договорись. На первый запуск — условия льготные. И, прошу, не тяни. Старт через две недели.
— Нереально, — говорю. — Где набрать столько идиотов? А еще потребуется время согласовать условия, цены. Подписать контракты…
— Стартуем через пятнадцать дней, — заупрямился Ваничкин. — Это принципиально. У нас план запусков расписан на год. К тому же, — Ваничкин понизил голос и наклонился, — через неделю начальник космодрома уходит в отпуск. — Ваничкин оглянулся по сторонам. — Ты меня понял?
— Нет.
— Командира не будет.
— Понял. И что?
— То самое. Следующий шанс подвернется не скоро.
— Ясно, — говорю. — Хотите протащить «джинсу»?
— Что это?
— Сделать левую рекламу? Заработать деньги.
— Не совсем, — возразил Ваничкин. — В общих чертах руководство в курсе. То есть офицеры предложили как-то ажитироваться, искать дополнительное финансирование, что-то делать. Как говорится, запустили ежа под череп. Командир обещал подумать, но ты же знаешь начальство. Видал этих перестраховщиков. Они будут думать, пока все не крахнется и народ не рванет из части. Короче, пока командир загорает, мы всю систему отработаем. Вернется, а мы доложим. Потом он отрапортует вышестоящему руководству. Мол, армия не топчется на месте. Военно-космические силы — впереди перестройки. — Замявшись, Ваничкин добавил: — Ну и, конечно, деньги.
— Ах, все-таки деньги!
— Они еще никому не мешали…
— Ладно, — говорю, — попробуем. В космических авантюрах я еще не участвовал. Даже интересно. Клиентов будем искать вместе. Форму не снимай. Человеку с ружьем у нас пока доверяют. Съемку, монтаж и прокат видеороликов беру на себя. Вы, военные, занимаетесь оформлением пропусков на космодром, согласованием живописи на ракете…
— На изделии, — поправил Ваничкин. — В договорах надо писать «изделие». Так у нас принято. Для конспирации.
— Ладно,
— Как, запуск тоже мы? — переспросил Ваничкин.
К удивлению, найти потенциальных рекламодателей действительно оказалось несложно. К вечеру следующего дня мы практически договорились с биржами. В сравнительно небольшом городе их было две. Фондовая и товарная. Чем они занимались, доподлинно неизвестно. Но в двух конкурирующих фирмах кормилось по сотне толковых ребят. Они держались гордо и независимо. Одевались как брокеры в старом американском кино: белый верх, темный низ, узкие черные галстуки, лоснящиеся штиблеты. Торговали виртуальным металлом, зерном, сахарным песком, бананами, телефонными трафиками и еще черт знает чем. Бодро двигались по офисам-залам, приветствуя знакомых небрежными «хай». Произносили какие-то непонятные слова: фьючерсы, опционы, оферты. И, главное, много лет успешно держались на плаву.
Потом все же исчезли вместе с «хопрами», «тибетами» и «МММ».
Подписывая контракт на рекламу, директор товарной биржи предложил Ваничкину толкнуть за бугор пару ракет по сходной цене.
— Кому они, на хрен, нужны, — честно признался Ваничкин.
— А по частям? На цветные металлы?
Ваничкин обещал подумать.
Еще через день на рекламу согласилась инновационная лаборатория «Имлаб». Ее директор утверждал, что коллектив разработал уникальную компьютерную программу — так называемую «изобретающую машину». Она позволяла обдумать, рассчитать и спроектировать любое устройство для самых фантастических целей. После подписания контракта «О размещении логотипа „Имлаб“ на изделии…» директор подарил мне обновленный вариант программы на семнадцати гибких дисках.
— Признаться, я не очень высокого мнения об интеллектуальных способностях журналистов… — сказал он, прощаясь.
— Спасибо на добром слове…
— Но даже вы с помощью нашей программы в состоянии изобрести что угодно.
— Серьезно?
— Абсолютно. Это несложно. Надо только четко отвечать на вопросы, которые задает программа. В итоге она выдаст искомый результат. Попробуйте.
Вечером я испытал изобретающую машину в действии. После инсталляции на первый вопрос компьютера «что будем изобретать?» — я ответил без колебаний — ракету. Машина ненадолго задумалась и уточнила: значит ли, что я хочу изобрести летательный аппарат?
— Естественно, — ответил я, — что же еще.
— Он должен быть легче воздуха?
— Нет, — терпеливо отвечал я.
— Сколько крыльев должно быть у аппарата? — интересовалась машина.
— Откуда мне знать? Кто из нас изобретатель?
— Моноплан или биплан? — настойчиво спрашивала программа. Я напомнил, что собирался проектировать ракету. Компьютер требовал ввести необходимые параметры: скорость, грузоподъемность, дальность полета и т. п. Причем с каждым следующим вопросом предлагал мне кучу формул, решив которые я мог продвигаться дальше. После нескольких часов напряженного труда, максимальной концентрации внимания и интеллекта машина выдала рисунок, отдаленно напоминающий первый самолет братьев Райт. То есть даже не самолет, а расплывчатые контуры летательного аппарата. В общем, предстояла еще серьезная работа. Требовалось специальное образование, коллектив единомышленников и годы изнурительной работы…