Запуск разрешаю! (Сборник)
Шрифт:
— Зуб даю, — ногтем большого пальца он резко дернул желтую фиксу.
«Это наш банк», — решили мы с Ваничкиным и поднялись к начальству. Там и познакомились с управляющим Васей Черным.
Он принял нас в своем огромном кабинете. Из-за стола не встал. Небрежным движением руки предложил сесть напротив. Нас разделял огромных размеров стол из красного пластикового дерева. На стенах висели картины северных мастеров. Голые девки с лукошками бродили в темных, дремучих лесах. Глядели с полотен вызывающе и откровенно, мешая посетителям сосредоточиться. Василий Никитич Черный слыл меценатом. Поддерживал городской
Договориться с таким человечищем оказалось несложно. Надо было соблюсти всего лишь пару особых условий.
— Сбербанка на ракете не будет?
— Нет, разумеется.
— А этих придурков из Промстроя?
— Разве они готовы к новациям? — заметил Ваничкин — Здесь в принципе другие мозги нужны. Альтернативные.
— Вот именно, — сказал банкир. — Заметано. Мы сделаем этих вонючих профессионалов.
— Можно готовить договор?
— На хрена?
— То есть?
— Выдам налом. Вы же понимаете, что космос не для дела.
— Для чего же?
— Да так. — Банкир задумался, — для души, мля.
Он позвонил в кассу. Распорядился принести нужную сумму.
Вошел человек с небольшим серым мешком. Положил на стол. Цветной логотип банка был нанесен на сукно.
— Можно взять непосредственно с упаковкой? — спросил я. — Логотип потребуется, чтобы срисовать.
— Картинка, что ли, нужна?
— Она самая.
— Валяйте.
Я взял мешок. Он до сих пор у меня. Оставил на память. Пустой, к сожалению.
— Нам бы еще телефон банка.
— Зачем?
— Так задумано. Под каждым логотипом — телефонный номер для связи.
— Это лишнее. Будут звонить. Напрягать.
— Кто будет звонить? — не удержался Ваничкин. — Он же в космос полетит. Разве что Всевышний увидит.
— Стоп! А это прикольно, — сказал банкир. — Вот что. Укажите на ракете мой домашний номер. Черный вывел на листочке шестизначный номер и протянул мне. — Пусть там, — он поднял палец, — знают. Может, даже позвонят.
Мы с Ваничкиным переглянулись: шутит банкир? Нет?
— Но условие — чтоб по этому номеру никаких просьб о кредитах, — потребовал Черный.
Мы пообещали. (Не выполнили. С небес не звонили. Но нашелся все-таки какой-то ненец. Попросил денег. Но это будет позже. Через семь лет после запуска.)
— А вы не боитесь, что мы деньги возьмем
Вася Черный так посмотрел на Ваничкина, что тот осекся. Только на лестнице сказал:
— Как бы нам не пролететь с рекламой. Опасаюсь я. Вдруг не получится.
На первом этаже опять сверкнул золотой фиксой знакомый «опэрационист». Увидев нас с мешком денег, присвистнул.
— Мужики, удачи! Останутся бабки, несите обратно.
— На депозит?
— На него.
— Ладно, — нетвердо пообещал Ваничкин.
— У нас всё как в банке!
— Видим! (Боже, сколько лишних дверей в финансовых учреждениях!)
— Сто процентов годовых!
— Помним! (Мы выберемся когда-нибудь отсюда?)
В тот же день Ваничкин уехал с деньгами готовиться к старту.
Кстати, «опэрационист» оказался прав. В тот год инфляция зашкалила за триста процентов. Свои фантастические обязательства перед клиентами «Нордбанк» выполнил без напряжения. И даже процветал несколько лет, открывая многочисленные филиалы. На здании последнего отделения банка в день открытия под музыку и аплодисменты водрузили огромный рекламный щит «МЫ ОТКРЫЛИСЬ!». Через месяц, когда все рухнуло, управляющий банком на последние деньги заказал новый текст. Чтобы не платить художнику лишнего, внес минимальную правку. Распорядился закрасить и дорисовать всего лишь две буквы. «МЫ НАКРЫЛИСЬ!» — прочитали утром оторопевшие клиенты. Одни вкладчики долго стучали в наглухо заколоченные двери банка.
— Бесполезно, — говорили другие. — По крайней мере, написано честно и прямо. Никто никому не морочит голову. Не то что «Хопер» или «Русский дом Селенга».
Кстати, о нем. Перед окончательным банкротством «РДС» открыл свой последний пункт в здании главпочтамта. Моя тетушка давно просила сопроводить ее на главпочтамт и помочь вложить в «РДС» довольно крупную сумму. Почти все сбережения, отложенные за долгую и трудную жизнь. Я всячески ее отговаривал от этой затеи. Безуспешно. Слишком лакомые проценты обещала компания. Договорившись заранее, утром мы явились на почтамт. Тетушка в новом костюме, с яркой косынкой на шее и двумя фронтовыми орденами на груди.
Народу мало. Пустовали окошки для приема телеграмм. Не было посетителей у стоек для отправки и получения бандеролей, денежных переводов. Возможно, гражданам СССР давно уже нечем меняться. И только у окошка с табличкой «Русский дом Селенга» выстроилась очередь.
— Вот видишь, — сказала тетя. — Не мы одни такие умные. Люди знают, что делают.
Граждане у окошка, казалось, чем-то встревожены. До нашего появления они толкались и спорили. При виде тетушки замолчали. Особый интерес вызывал мой целлофановый пакет, набитый пачками мелких купюр.
— Извините, кто последний? — вежливо поинтересовалась тетушка.
— А вы по какому вопросу? — культурно спросили из очереди.
— Деньги хочу вложить. Посмотрела рекламу и решилась, — зачем-то стала объяснять тетя. — Племянник отговаривал, а я решилась. Видишь, Сережа, — повернулась ко мне тетушка, — не я одна.
Очередь странно молчала.
— Ветеранам войны без очереди, — сказал кто-то.
— Да, да! — поддержали многочисленные голоса.
Люди расступились. Медленно сквозь живой коридор разгоряченных тел мы подошли к кассе.