Запуск разрешаю! (Сборник)
Шрифт:
— Успеем? — забеспокоился оператор.
— Куда денемся? Вечером привезут семерых охламонов. Специально разыскал к вашему приезду. Профессиональные художники. Двое из них, между прочим, закончили Академию художеств.
— И чем они тут занимаются?
— Снег чистят. Лопатами машут. Им порисовать страсть как охота. А тут, — Ваничкин обвел глазами ракету, — во какой холст. Знай себе малюй всю ночь. Не оторвешь.
Оказалось, подполковник, кроме организаторских способностей, обладал знаниями ведущего специалиста. К нему то и дело подходили офицеры в халатах со схемами в руках. О чем-то спрашивали. Ваничкин руководил быстро и уверенно. Забравшись на высоченную стремянку, командовал стыковкой
Когда Ваничкин с тяжелым инструментом наперевес стремительно бежал куда-то мимо иностранных специалистов, они автоматически прикрывали телами родное детище, небольшой спутник. Ведь ради него и снаряжалась в полет вся эта огромная махина. Спутник выглядел как нечто неземное. Впрочем, как еще должен выглядеть космический аппарат? Немыслимое количество проводов, шлангов и трубок обволакивало блестящее, сверкающее тело. Колбы, цилиндры, антенны излучали фантастический свет. Аппарат внушал уважение своим интеллектуальным видом. Вероятно, его ждало блестящее космическое будущее. «Еще сутки, — думаю, — и он свысока холодно и отстраненно будет наблюдать нашу серую земную жизнь. Равнодушно щелкать затворами автоматических фотокамер. Может быть, снимет и нас, маленьких людишек, копошащихся среди глухих таежных лесов. Возможно, именно этот аппарат передаст уникальную информацию о состоянии околоземного пространства, спасет людей, определив координаты бедствия судов и самолетов. А может, привычно будет сообщать о ледовой обстановке в Арктике, сокращении биопродуктивности Мирового океана, истощении природных ресурсов… Возможно, он будет снимать американские базы, следить за вражескими подводными лодками, наблюдать передвижение стратегических ракетоносцев. Разумеется, „в мирных целях“, как поведают завтра центральные средства массовой информации. Ведь для чего-то он будет запущен… Кстати, схожу поинтересуюсь…»
Остаток рабочего дня пролетел незаметно. Нам удалось снять несколько ангаров, стартовую площадку, командный пункт. Ваничкин устроил так, что препятствий не чинили. Корреспонденты военной кинохроники, оставшиеся без пленки, с завистью глядели на нашего оператора. Он пиршествовал. Перед Глебычем открывались все секретные двери. Освещались самые тайные уголки космодрома. Охране разъяснили, что у специального оператора имеется неограниченный допуск. Ваничкин сказал это единожды и конкретному человеку. Никто больше не стал проверять. Оставалось догадываться — так устроена вся армия или только часть, в которой мы снимали? Поздно вечером снова встретились с Ваничкиным в МИКе. Спутник смонтирован. Пришло время крепить обтекатель на третью ступень ракеты. Огромных размеров конус уже придвинут. Для страховки его поддерживали натянутые тросы. Уставшие, с воспаленными глазами зарубежные специалисты никак не хотели уезжать. Они то и дело взбирались по стремянке к спутнику, осматривая агрегаты. Делали последние измерения. Проверяли надежность контактов. Каждый отвечал за свой прибор или систему. Похоже, никто не верил, что именно с его устройством ничего дурного в космосе не случится. Еще они явно опасались повреждений при установке обтекателя. Ваничкин обещал закрепить его «тютелька в тютельку». Ему верили, но не уходили. Ждали, пока все закончится.
Наконец, зал потихоньку опустел. Огромная белая «сигара» застыла в монументальной тишине и царском величественном одиночестве. Мы сняли еще несколько кадров в пустом МИКе. Ровно в полночь вошла бригада с красками и кистями. Под зелеными солдатскими мундирами бились творческие сердца художников. По команде Ваничкина они ловко перебросили через цилиндр ракеты шелковые нити. Уверенными движениями начали размечать контуры будущих картин.
Каждому
Мы пошли спать. Улеглись здесь же, в здании МИК, на солдатских койках. Поразила нищета и скудость их жилища. Для восприятия таких контрастов, видимо, нужна специальная психологическая подготовка. Вот помещение двадцать первого века. В нем ракета и спутник — квинтэссенция достижений цивилизации. В сложных приборах, двигателе, обшивке, металле, полимерах материализован долгий путь развития человечества. Весь. Как утверждали незабвенные классики, от простого созерцания, через абстрактное мышление к практическому опыту. Пересекаешь коридор и… поражает быт петровских времен. Ржавые двухъярусные солдатские койки. Грязные матрасы без простыней. Подушкой заткнуто разбитое окно. Одеяла, давно потерявшие свой истинный цвет. Спертый запах от развешанных на веревках бурых солдатских портянок…
Блеск и нищета ВПК. Такое приходилось наблюдать и раньше. Вспомнилось почему-то рваное, перемотанное скотчем кресло командира самой большой в мире подводной лодки «Акула». В нем капитан первого ранга — умница и трудяга — рассказывает прессе, что за чудо эта новая субмарина.
Между тем, в полутемных отсеках нет трети осветительных ламп.
— Почему? — спросил я дежурного офицера в стоптанных валенках.
— Нет денег.
Нам показали новинку — двухметровый, с отвалившимся кафелем бассейн. Им и убогой сауной особенно гордился командир.
— Правда, уже год не наливаем воду. Нет средств заменить насос. Пройдемте, товарищи, дальше. Посмотрите, какая красота. Это не то, что было на старых ПЛ десять лет назад.
Смотрим. Тесные матросские кубрики в ракетном отсеке, разбитая кухня, засаленные столики кают-компании и всюду тяжелый, рвотный запах… Помню удивленный выдох молоденькой журналистки:
— И это та самая лодка «Акула»?
— Да, это «Акула»!
— Та, что одним залпом может превратить Америку в пустыню?..
— А то! — гордо отвечал капитан.
Утром нас разбудил встревоженный Ваничкин:
— Есть проблемы.
— Что случилось?
— Просыпайтесь. Живее. Быстро одевайтесь, хватайте камеру. Снимайте что нарисовано и сматывайтесь. Чтоб никто не видел. Кажется, будет большой шухер.
— Ты можешь объяснить, что произошло?
— Едет начальник полигона.
— Он же в отпуске.
— Вернулся. До Москвы не дали доехать, сволочи. Уже накапали.
— Кто?
— А, — махнул рукой, — что сейчас говорить.
Мы выскочили в коридор. Забежали в корпус и обалдели. Вместо безжизненно-лилейной мертвой ракеты нам открылось произведение искусства. Рекламные логотипы блистали яркими, сочными красками. Золотилась птица счастья на рисунке телекомпании. Переливались бриллианты на фоне «Нордбанка». Богато и респектабельно смотрелись биржи. Даже череп с костями на рекламе водки выглядел симпатично. Художники заканчивали работу.
— Что, нравится? — поймали они наши изумленные взгляды.
— Не то слово.
Мы начали снимать. До конца не успели. Ворвался какой-то полковник. Оказалось, начальник штаба.
— Это что за херня? — с порога заорал он. Подбежал к ракете и выхватил кисть у живописца: — Вы с ума сошли! Кто разрешил?
Художники молчали.
— Кто дал команду? — схватил он творца за грудки.
— Подполковник Ваничкин.
— Вон отсюда! — Воины быстро начали собирать реквизит. — Где этот сумасшедший Ваничкин? А вы кто такие? — заметил нас капитан. — Что за съемки? Кто разрешил? Где дежурный? — Дежурный подбежал. — Задержать. Камеру забрать, пленки уничтожить. Немедленно выполнять!