Запятая Судьбы
Шрифт:
Она отошла от окна, собрала со стола листки в папку и направилась к выходу.
— Последний вопрос, — произнёс Палач, когда Мэрионн уже взялась за ручку двери. — Зная, что они всё равно будут гибнуть, зная, что мы будем совершать ошибки. Если проект «Детский Сад» одобрят… ты возьмёшься за него?
Молчание было долгим, но начальник Третьего отдела не решился прервать его. Наконец, плечи женщины чуть содрогнулись, будто от тяжёлого, судорожного вздоха, но голос её прозвучал твёрдо:
— Возможно.
2012
В рекреационной зоне на пятнадцатом уровне было шумно. Даже чересчур шумно: там раздавались нетрезвые выкрики, звучала гитара, а на её фоне слышался звон стекла и удары кулаками по столам.
Рива, заглянувшая в столовую с целью пообедать, даже не сразу поняла, с чего такой ажиотаж и откуда в обычно спокойном месте взялась куча основательно нетрезвых мужиков, парней, девушек и дам, превративших помещение для расслабления и отдыха в банальный кабак. Только присмотревшись и заметив несколько знакомых лиц, она поняла, что это были оперативники «Двойки». Судя по всему, ночная смена дежурных по городу догуливала какой-то им одним известный праздник.
«Праздник?»
Девушка быстро пробежалась по памяти, мысленно галочками отмечая «красные дни календаря». По всему выходило, что никаких дат, включая внутренние, альтаировские, на этот день не выпадало. Рива взяла себе салатик и осторожно присела за дальний от шумной компании стол, одновременно прислушиваясь к нестройным выкрикам. Кажется, господа боевые оперативники пытались порадовать окружающих рок-сагой о потерянном рае, что должен обрести некто засыпающий. Протеже Жрицы знала эту песню и даже любила её, но исполнение, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Наконец, припев был исполнен в последний раз.
«На три повторения больше положенного. Нет, ребята очень стараются, но… чёрт возьми, что за повод?»
Из-за стола поднялась высокая немолодая женщина. Щека её была изуродована рваным белёсым шрамом. Тёмные, коротко — под ёжик — остриженные волосы подчёркивали высокие скулы и острые черты лица, выделяя шрам, будто орден на груди ветерана. Оперативница несколько раз звонко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание.
— Эй вы, пьяницы! — крикнула она. — Мы не кто-нибудь, а бойцы древнего союза. А значит, и говорить надо по-старому. Правильными и подходящими словами. Через рот.
Поднялся невообразимый гвалт, в котором угадывался общий смысл: мол, говори, а не болтай. Рива подивилась логике бойцов и приготовилась слушать речь. Женщина откашлялась:
— Я не мастерица, но попробую справиться. Сегодня мы провожаем в последний путь Гвена, крепкого энергетика по сути и оперативника по призванию, хитрого бойца и простого мужика, доброго за столом и злого в драке, хорошего и плохого, мудрого и тупого, чтоб ему там, за порогом, вкусно пилось и славно дралось! Выпьем!
— Выпьем! — рявкнуло разом добрых три десятка глоток, а Рива поперхнулась салатом.
«Это что же… поминки такие? Интересно у Второго отдела провожают ушедших».
Оперативница
— Старшой! Давай вашу с ним любимую! Молчать, стервецы! — на этот раз она, кажется, обращалась ко всем остальным.
Компания притихла, давая певцу подстроить гитару и дать начало песне. При первых звуках голоса Рива забыла про еду, поднялась, резко отодвинув стул, быстрым шагом подошла к оперативникам и начала протискиваться вперёд, огибая стулья и столы. Ей никто не мешал.
В дебрях этих тусовок даже воздух стал ядовит.
Прилизанный демократ и бритый налысо кришнаит,
Слякоть выбравших пепси, банкиры и хиппи в дурман-траве,
Поп, кадящий иприт, всепожирающая попсня
И сытые хряки на BMW.
И то, что ты стоишь в стороне, — это уже хорошо —
Жить по полной луне…
В песне возникла пауза, и в этот момент Рива увидела самого исполнителя. Витольд сидел на стуле, с прямой, как крановая стрела, спиной. Его испещрённый нашивками форменный армейский китель был расстёгнут, являя взорам собравшихся аккуратный животик и широкие мышцы груди под майкой цвета хаки. Гитару он держал будто хрустальную статуэтку — нежно, но надёжно. Крупные мозолистые пальцы левой руки летали по ладам.
Вот только диск ты крутишь без толку,
Трубку брось, и прочь, чёрт возьми.
Браво, парень, — ты становишься волком,
Браво, парень, — ты не спишь под дверьми!
Ты вернёшься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране,
Дело пахнет осиной — вервольф, ты должен остаться извне.
Последний твой серый брат собрал манатки и был таков,
Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо
До броска и молнии твоих зрачков.
Протеже Жрицы не была эмпатом, но и без того услышала тянущую тоску и боль, которую Витольд вкладывал в строки неизвестного ей барда.
«Ему одиноко. Ему плохо, и дело не только в гибели товарища. Витольду семьдесят лет, так сказал Воин. Кто он такой, этот оборотень? Что стоит у него за душой? Почему… почему мне сейчас так грустно?»
А старший оперативник продолжал:
И то, что ты остался извне, — это уже хорошо —