Запятая Судьбы

Холод Корин

— А кукурузный? — Хизов с возрастающим изумлением опознал во второй говорящей бабу Женю.

— А кукурузный виски могут пить только уроженцы юга Америки или люди в глубокой депрессии. Но, повторюсь, это моё мнение. Один мой… хм… знакомый утверждает, что среди кукурузного попадаются неплохие сорта. Как по мне — сивуха сивухой.

— А всё-таки: шотландский или ирландский лучше?

— Дурь это всё, баб-Жень. Есть виски, который делают на Оловянных Островах, есть тот, что в других местах. В Британии — лучший. А остальное — только

чтоб голову затуманить.

— И то верно.

Олег, понимая, что потихоньку начинает сходить с ума, осторожно поднялся по ступенькам. У раскрытого настежь окна с короткой трубочкой в руке стояла его новая «знакомая» — Птаха. Баба Женя, вечный противник курения и всего, что с ним связано, стояла рядом, опершись о подоконник. Увидев Хизова, она первой прервала мирную беседу:

— А вот и Олежек пришёл. Проходи, родной, проходи, — она посторонилась, пропуская его к ступенькам. — А ты заходи хоть изредка проведать старуху, — ворчливо обратилась она уже к Птахе. — Забыла, небось, совсем? Три года ни слуху, ни духу, куда это годится?

— Да не забыла, баб-Жень. Занята сильно была. Буду заходить.

— Ну, хорошо.

Старушка, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, спустилась вниз и вышла на улицу. Хизов открыл рот, постоял несколько секунд и закрыл его. Потом повернулся к Птахе:

— А откуда ты…

— Я здесь жила раньше, тебе же говорили. — Девушка достала из висевшего у неё на плече рюкзака маленькую металлическую пепельницу и аккуратно выколотила трубку. — С тех пор и знакомы.

— Точно, — Олег потёр лоб, приподнял брови, — а чего ты опять притащилась? Я ведь сказал вашему Светлову: без веских доказательств я вам верить не собираюсь.

— Будет тебе всё. Больше, чем сможешь унести, — буркнула Птаха. Потом тяжело вздохнула. — Для начала, я пришла извиниться. Может, впустишь меня в квартиру, или мы будем общаться на лестнице, радуя соседей?

Олег внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела мрачной, чуть пристыженной, но от прежней злости не осталось и следа.

— Ладно, заходи. — Он отпер дверь и вежливо пропустил Птаху вперёд. — Чай, кофе?

— Пиво есть?

— Кажется, было. Ты уже не на работе?

— Нет. Считай, что я здесь по собственному почину.

— А начальство не заругает?

Они разулись и прошли на кухню. Птаха как-то очень привычно и естественно оказалась в кресле у окна. Хизов открыл холодильник, окинул взглядом запасы, достал девушке бутылку, нарезал ветчины и взялся за турку. Отчаянно хотелось кофе.

— Ты, вроде как, собиралась извиняться? — Ледяная вода наполнила турку на две трети. — Я слушаю.

Олег говорил подчёркнуто сухо, хотя получалось у него это через силу. Сегодняшняя Птаха, в отличие от вчерашней, вызывала скорее сочувствие, чем раздражение.

— Честно говоря, не знаю, с чего начать.

— Давай с начала. — Хизов внимательно следил за поверхностью тёмной жидкости. Когда отец учил его варить кофе, он объяснял,

что тот ни в коем случае не должен закипеть. — С чего ты на меня так взъелась?

— Не столько на тебя… Послушай, здесь раньше был мой дом. Дом, в котором мне было хорошо. А потом всё закончилось: те, кто жил здесь со мной, погибли или потерялись. И я потерялась. Три года не была в этих стенах, а когда, наконец, решилась, здесь оказался ты. Ну и ситуация в целом располагала… Прости, я позорно сорвалась.

Олег выключил конфорку и повернулся. Девушка с ногами сидела в кресле, прижав к груди бутылку, и потерянным взглядом смотрела куда-то в стену. У Хизова кольнуло сердце: он вспомнил, как сам точно так же сидел в своей комнате после смерти родителей. Теперь он понял, как выглядел со стороны, и содрогнулся, представив, что сейчас встретил бы в своём прежнем доме чужого человека.

— Можешь мне не верить, но я тебя понимаю, — вырвалось у него. — И прощения просить тебе не за что.

Птаха медленно перевела взгляд на него. Её глаза чуть сощурились:

— Только не вздумай меня жалеть, — с нарастающей угрозой начала она, — я не…

— А нафига мне тебя жалеть? — Олег налил себе кофе и уселся за стол. По кухне поплыл упоительный запах крепкого бодрящего напитка, смешанного со щедрой порцией корицы. — Я сказал, что понимаю тебя. А если так, то вполне осознаю, что жалость тебе ни к чему. Согласна?

— Согласна, — Птаха неуверенно улыбнулась, — так что, мир?

— Мир, — Хизов улыбнулся в ответ. — С вами, ребята, я полагаю, следует дружить. Вы, как-никак, наш мир спасаете. От ужасов барьера и этих… с других граней.

— Не барьера, а Рубежа. И не спасаем, а защищаем, — девушка снова чуть нахмурилась. — К слову, это второе, о чём я хотела поговорить.

— Ну, начинается, — Олег закатил глаза. — Птаха, ну представь сама: вот ты — обычная девушка. К тебе вваливаются какие-то странные личности, несут невесть что об иных мирах и прочей дребедени, вокруг тебя творится сплошная чертовщина, больше похожая на приход от наркоты, а потом тебе говорят, что хотят помочь. Как это выглядит, по-твоему?

— Не знаю, — Птаха пожала плечами, — мне как-то не приходилось быть «обычной девушкой». Вся беда в том, что ты нам не веришь. А мы действительно хотим тебе помочь.

— У вас странное представление о помощи, дамы и господа, — Олег снова добавил в голос металла. Птаха вздохнула:

— Признаюсь, наш прокол. Светлов решил действовать «по классике». А ты разделал этих ребят под орех.

Хизов кивнул. Если бы девушка попыталась отрицать факт того, что слежка была, разговор бы сразу закончился. А так он готов был послушать, что ему скажет это странное создание. Оставался только один маленький момент, который слегка царапал логику Олега.

— Единственное, чего я не понимаю, Птаха, так это почему ты мне снова пытаешься солгать.