Заре навстречу
Шрифт:
С десятком выписавшихся из госпиталя фронтовиков (одним некуда было деваться, другие, обезображенные ранением, не хотели возвращаться домой) Федор Зубов стал приспосабливать под казарму угрюмое старинное здание тюрьмы.
С помощью взрывчатки они развалили внутренние стены, отделяющие камеру от камеры, настелили на каменные плиты сосновые доски, сколотили нары, произвели побелку. Продали на барахолке арестантские халаты, шестьдесят пудов ручных и ножных кандалов, которые с охотой брали крестьяне, чтобы переделать их на путы для коней. Купили школьные
Первые месяцы курсанты Зубова часто работали по трудовой мобилизации, и Федор скаредно требовал за это у продкомпссара дополнительные папки. Снарядил охотничий отряд и привез из тайги больше двухсот пудов мяса. Постепенно в военном училище образовался запас продовольствия. Соблазнив продуктами, Федор привлек на педагогическую работу словесника Ивана Мефодьевича Воскресенского, математика Олекменского, топографа Верзплина и подполковника в отставке Купресова. Для того чтобы обеспечить училище арсеналом, он с курсантами отправлялся за сотню верст на узловую станцию и там либо отнимал оружие у демобилизованных, либо выменивал его на хлеб и мясо.
После того как первого января в Петрограде группа правых эсеров по заданию Антанты совершила покушение на жизнь Ленина, Федор категорически заявил Рыжикову:
— Больше ни одного курсанта не дам на трудовые работы. Это война стреляла в нашу партию, как в своего главного противника. Враги хотят снова втянуть Россию в войну, а нот — идти на нас войной. — И повторил: Больше ни одного человека отрывать от военной учебы не позволю…
В буран и стужу, в слепящие снегопады курсанты проводили строевые занятия на площади Свободы или уходили в тайгу, где разыгрывались учебные бои.
Вечерами окна бывшей пересыльной тюрьмы всегда были освещены: толы о вечернее время Зубов отводил курсантам для занятий общеобразовательными предметами.
Будущие красные командиры были одеты в серые хлопчатобумажные гимнастерки и такие же галифе; вместо сапог — полотняные обмотки и чуни из сыромятины; вместо шинелей — стеганые ватные кацавейки, крытые ситцем с какими-то обидными голубыми и розовыми цветочками. Из такого же материала ватные шапкиушанки. Все это сшили Полосухины, для которых здесь была оборудована мастерская. Полосухин назывался теперь гарнизонным портным, и Федор разрешил ему ходить в таком же обмупдпрогашш, как и курсанты, только не позволил носить на шапке красную звезду.
Бандитов, угнавших коней из транспортной конторы, поймали именно курсанты военного училища, или, как их уважительно называли в городе, "красыоофпцерские солдаты".
Однаго Федор Зубов считал, что для его курсантов это только обычное военное занятие, и был недоволен результатами. Операция планировалась им так: прижать противника к Макспмкину яру, лишить маневра, принудить к сдаче. Вопреки задаче, курсанты перешли в штыковой бой.
Но рабочие транспортной конторы не понимали всех этих тонкостей. На митинге они постановили наградить военное училище.
В сторожке конторы внесла дуга знаменитой
Дута была сделана из коричневого орехового дерева, обита серебряными бляшкал: и, обшита на концах красной сафьяновой кожей. Громов некогда выписал ее из Лондона вместе с лакированной сбруей.
Полуграмотный купец разорился на биржевых махинациях, прииски перешли в собственность американской компании, а его долговые обязательства, составлявшие восемьдесят четыре тома, были свезены в губернский суд на трех подводах.
Отделанную серебром дугу купил на распродаже ветеринар Синеоков. Он преподнес ее в дар транспортной копторе после того, как убедился, что рабочие, следуя егосоьетам, подняли на ноги даже самых безнадежных коней.
Вот эту дугу с надписью белилами "Красным командирам от рабочих-дружинников первой городской транспортной конторы" и решили с согласия Синеокова торжественно вручить военному училищу.
Во дворе пересыльной тюрьмы, где находилась казарма училища, состоялся митинг. И поело митинга дугу водрузили на деревянном возвышении рядом со знаменем.
Когда Тима пришел в училище, часовой не захотел ни разговаривать с ним, ни пропускать его. Держа в одной руке винтовку, он вынул из кожаного карманчика в портупее свисток, сделанный из коровьего рога, коротко свистнул два раза.
Вышел курсант с красной повязкой на рукаве и спросил строго:
— Что надо?
Тима имел уже достаточный опыт, как лучше рекомендовать себя, и заявил:
— Сапожков — представитель конной конторы, к товарищу Зубову.
Оглядев Тиму с головы до ног, курсант спросил снисходительно:
— Не ты, случаем, на дуге надпись делал? — и, усмехнувшись, добавил: А я думал, ты: больно криво буквы намазаны. У пас за такое чистописание наряд вне очереди.
Он велет Тиме подождать в коридоре и ушел.
Вернувшись, объявил:
— Товарищ Зубов ведет занятие. Приказал тебя, как представителя, ознакомить с училищем, — подмигнув, сказал: — Может, понравится, подрастешь — и сам захочешь.
В камере, которая называлась «классом», на деревянных, пропитанных оружейным маслом стеллажах лежали винтовки, револьверы, разобранные на составные части гранаты.
Курсант Губарев объяснял устройство оружия и каждый раз, пока собирал или разбирал механизм, приказывал Тиме считать вслух. Он пожаловался Тиме, что из-за мировой войны оружие у них в училище всех стран и наций и от этого учиться очень тяжело. Но поскольку мировая буржуазия против Советского государства, надо изучать всякое оружие, какое только есть на свете, потому что в будущих боях его придется отнимать у всех тех, кто полезет против Советской власти.
У Губарева было твердое скуластое лицо с маленьким, мягким, расплющенным носом, глаза быстрые, коричневые и добрые, как у медвежонка, а руки с короткими толстыми пальцами действовали с поразительным проворством, когда он безошибочно точными движениями собирал механизм оружия.