Зарубежный детектив - 88
Шрифт:
— Совсем ноги онемели, — с улыбкой проворковала она. — Старею и безнадежно.
— Ну, тогда мое детство относится ко времени вавилонского владычества, — галантно сострил Руссо, жадно поблескивая глазами. Все засмеялись. Скьявони села рядом с Паолой Шпага, вынула из сумочки блокнот и самопишущую ручку и с комической торжественностью объявила:
— Если господа уделят мне десять минут, я проинформирую вас о беседе, и мы вернемся в управление. Но отчет я должна составить сейчас, тут, так как нуждаюсь в помощи синьоры Паолы.
Паола предложила всем чашечку кофе, что было встречено дружными возгласами одобрения. Потом
— Врач подтверждает, что малышу это приключение не нанесло никакой моральной травмы. Само похищение заняло очень короткое время. Тео отлично помнит, какие были игрушки в «Ринашенте» и как он встретился с Дедом Морозом. Тот угостил Тео мягким шоколадом и предложил преподнести маме сюрприз — спрятаться в соломенной корзине. Тео лег в корзину, а Дед Мороз покачивал ее до тех пор, пока он не заснул. Проснулся он, как сам говорит, «дома». Валенцано уверяет, что когда ему сунули в руки Тео, он уже проснулся и чуть дергался. Он даже ощупал Тео, нет ли у него припухлостей и шишек. Обычно ребенок после снотворного просыпается не сразу и не скоро начинает все понимать. О Деде Морозе Тео говорит, что он был высокий и красивый: чудесная борода, белокурые кудри. Цвета глаз он не увидел или же не разглядел. А вот считать Деда Мороза высоким с уверенностью нельзя, ведь он был в парике и в длиннющей шубе и потому даже взрослому мог показаться выше обычного роста. — Она охватила взглядом всех трех мужчин и добавила: — В общем, Дед Мороз был очень милым, и Тео изрядно повеселился. Вот только танков он так и не увидел.
— Танков! — в один голос воскликнули Руссо и Пьерантони.
— Лучше я в точности повторю вам рассказ Тео, — сказала инспектор по делам малолетних синьора Скьявони.
— Дед Мороз наклонился над Тео, который стоял в двух шагах от мамы и никак не мог наглядеться на удивительных плюшевых мишек, и сказал ему: «Хочешь покажу подарки, которые приготовил для тебя?» — «Так вот же они!» — воскликнул Тео и показал на медвежат и другие игрушки. «Да, но тут нет твоих любимых танков! Идем, я тебе их покажу».
Взял Тео за руку и сунул ему в рот мягкий-премягкий шоколад. Само собой, шоколад со снотворным легче и быстрее всего было сунуть Тео прямо в рот. Обычно маленькие дети долго возятся с серебристой фольгой, прежде чем надкусить плитку, а то и просто держат шоколад в руке.
Потом они спустились по пустынной лестнице. Там стояла большая корзина. «Садись в нее, вот уж маме сюрприз будет», — сказал Дед Мороз. Тео уселся поудобнее в корзине, покачался в ней, как на качелях, и уснул. На том его приключения в «Ринашенте» и кончились.
— Конечно, по лестнице, — пробурчал Руссо. — Это можно было предположить. На эскалаторах и в лифтах полно народу, но никто не поднимается и не спускается по лестнице. Сплошные паралитики!
— Вы говорите, синьора, что танки — любимая игрушка Тео, — обратилась доктор Скьявони к Паоле.
— Да уже месяца четыре. Тео увидел как-то мультфильм с танком и влюбился в эту бронированную машину, которая делает человека неуязвимым. Муж часто в игре изображает из себя танк — держит Тео на коленях, а сам ползет по полу, стреляя ртом, пам, пам. Он веселится не меньше Тео!
Доктор Скьявони и Пьерантони уже готовы были задать один и тот же
— Кто знал, что Тео больше всего любит танки? Ваш муж или вы случайно не рассказали об этом в каком-нибудь из своих интервью?
Паола задумалась.
— С прошлой весны Джиджи не дает интервью. Понятно, он мог шутливо упомянуть об этом в разговоре с коллегами, но едва ли. Он очень скрытный, Джиджи. Надо у него самого спросить. — Она наморщила лоб, напрягла память и наконец сказала почти с полной уверенностью: — Думаю, что знали об этом только домашние, я и муж, моя мама, верно, слышал и Эфизио, бедняга, он так любил Тео… Ну, может, еще — и какая-нибудь из моих подруг. Да. мадам Лупис часто видела, как муж играет с сыном «в танк».
Она нервно пригладила волосы, и от трех полицейских не ускользнуло ее волнение.
— А, вспомнила, я говорила об этом с Массимино… ну, старшим сыном моего мужа, — неохотно пояснила она. — Выступает против отца, два года назад ушел из дома и связался с компанией экзальтированных юнцов, а те его эксплуатируют. Мне удалось установить с ним дружеские отношения. Время от времени мы встречаемся, я стремлюсь не порвать окончательно нить, связывающую Массимино с семьей, рассказываю ему о наших домашних делах, о его брате и сестре. Даю ему и немного денег… Со мной, может, потому, что я еще молода, он готов беседовать. К тому же он знает, что когда захочет вернуться к нормальной жизни, то найдет во мне верного союзника… — Она смутилась, опустила глаза. — Массимино в этом деле никак не замешан. Могу вам в этом поклясться, — с жаром заключила она.
— Вы знаете тех юнцов, с которыми он вместе живет в подвале? — спросил Руссо спокойным тоном, который, однако, не обманул Пьерантони.
— Нет. Он мало о них говорит. Все же из его слов я поняла, что это одичавшие юнцы, жаждущие полной свободы, с которой не знают, что и делать. Они зарабатывают жалкие гроши, играя на улицах на гитаре. Когда я что-либо даю Массимино, он делится всем с остальными.
— Им совсем даже неплохо живется с бунтарем, отец которого изрядно богат, — заметил Руссо, но умолк под суровым взглядом Пьерантони.
— Мы будем вести расследование осторожно, синьора, — заверил ее Пьерантони. — Уж вы не беспокойтесь.
Все сразу встали. Доктор Скьявони положила в сумочку блокнот с записями, пожала руку Паоле, забежала в кухню — проститься с Тео.
На улице она села в машину Руссо. Пьерантони поехал за ними на своем «фольксвагене».
По дороге все трое думали об одном и том же, хотя, очутившись во дворе полицейского управления, ничего друг другу не сказали. Впрочем, никого из них не удивило, что Скьявони тоже поднялась в кабинет Салуццо, чтобы послушать новости об очной ставке с пятью экстремистами. Нет, Валенцано не узнал ни одного из них.
Вопреки предположениям Салуццо, майор Руссо приказал задержать Франко Бортолотти и Маурицио Лалла. Первого узнал Шпага — именно ему он протянул стопку пригласительных билетов, — Лаллу тоже решено было продержать в тюрьме, а там будет видно.
Когда Шпагу, наконец, уговорили написать заявление в полицию — статья 594, оскорбления и угрозы, Бортолотти стал энергично защищаться.
— А что я такого сказал? Что господа разъезжают на «феррари» и все. Да, назвал его педерастом. Разве это не так?.. Ну, значит, мне показалось.