Заряна-печальница

Маляков Лев Иванович

Я иду

Не пойму я: Поле или море? Счастье впереди, Глухое ль горе? Но иду… А мне сейчас бы — в сани Под тулуп овчинный! Гикнуть: «Н-о-о!» И в родную хату, К тетке Мане… Не видались мы Давным-давно! Только теток на пути — Не часто. И скрипят, Скрипят мои шаги По разливу мартовского наста. По волнам-сугробинам Глазасто Катятся зеленые круги. Даже солнце смотрит Неулыбкой, Стынет Незнакомою звездой. Синь Нависла ледяною глыбой, Ждет, Чтобы обрушиться бедой. Не

пойму я: Поле или море? Счастье впереди, Глухое ль горе? Но иду!

Отголосок ноября

С годами Мыслится и любится Иначе: Не властна тьма, Не ослепляет свет. И горькие былого неудачи Становятся лишь суетой сует. Награды нет, И нету круглой даты. Но и черта ведь Не подведена. И луч последний Тихого заката Звенит и греет сердце, как струна. Сгущаются лиловые потемки, Но где-то зреет новая заря! И первый лед, Задумчивый и ломкий, Пока лишь — Отголосок ноября.

Далекая страна

Валентине и Николаю Буйловым

В далекую страну, Как в старину, Назад на тридцать Или триста лет Уводит незаметный след. В полузабытой той стране Идет мальчишка по стерне, Идет, по колкой, Босиком, К отцу на пашню с узелком. А в поле В очи сорванца — Улыбка добрая отца, На пашне шумные скворцы И скирды — Скирды-близнецы. В мальчишке том И в той стране Я узнаю себя И Русь. Я К темной, выцветшей стерне Всем сердцем снова прикоснусь! Как в годы давние, Меня Отец посадит на коня: И вновь придвинутся леса! И что мне колкая стерня, И август овская роса! А мой отец смеется мне, Придержит, Если что не так. Смеется солнце в вышине, Не отставая ни на шаг. Горят в отавах клеверов Огни цветов, как светляки. Деревня В двадцать шесть дворов Полощет вербы у реки. Навстречу нам выходит мать, Ласкает доброго коня… Вот так же Будут ли встречать Еще когда-нибудь меня?! О край родной, Весенний гром! Неужто там не ждут меня!.. Кипрей дымится над бугром, Собой полнеба заслоня. Но я не верю Ни бугру, Ни почерневшему кресту, Я сам на ветреном юру Веселой вишней прорасту!

«Под полою у красавицы зари…»

Под полою у красавицы зари Отбивают косы косари: Звонкие литовки, будто тетива, Каждая по-своему поет. Замирая, Слушает трава, Тянется, На цыпочки встает. Молоточки клювами стучат И с ресниц у девонек-девчат Склевывают звонко — чок, чок, чок! — Золотинки — ласковые сны. Месяц, Раскаленный пятачок, Стынет на ладони у сосны. Дробным цокотом Молчунья-тишина Поразбужена, Зарей подпалена. По округе гул моторный Вкривь и вкось Перестуком крепко-накрепко прошит. Спозаранку дело каждому нашлось, Только, чур, Коль веселиться — от души! Видишь — Зоренька откинула полу!.. Пригласила нас хозяюшка к столу, На заречные луга с духмян-травой Всей деревнею на праздник даровой.

«Ой шир око-широк о…»

Ой шир око-широк о Разлилась водица. Поругаться легко — Трудно помириться. Боль-обида — Не ручей, Не положишь лавы. Лучше не было б ночей — Зарев ой отравы. Омуты любимых

глаз Вовсе не видать бы… Зря сказали, Что у нас Скоро будет свадьба!

Нюшкина подружка

У деревни на виду Встретила подружку. Бросив на руку узду, Ты шагаешь, как по льду, Анна, Нюра, Нюшка!.. У Настены каблуки — Гвоздики-копытца: Бабам вслед из-под руки Есть чему дивиться. А у Нюшки сапоги — Каблучищи всмятку, Будто с мужниной ноги. На фуфайке — латки. Хоть разбейся — На виду Не она, а Настя: К агроному и в страду, И в обычный день идут Люди — Вот где счастье. Не подружка, а беда — Нюшкино ненастье. И куда теперь, Куда Схорониться от стыда?.. Помоги ей, Настя! Настя рада бы помочь, Да самой, Самой невмочь!.. Нюшке, видно, Невдогад, Что краса не вечна: У Настены листопад Шелестит о плечи. Не семнадцать — Двадцать семь: Ягода-калина. Кольца в пепельной косе Развиваются совсем, Ей теперь бы Сына!.. Нету силушки в ночи — Сердце не остыло: В душу смотрит, Хоть кричи, Нюркин муж Данила.

«От земли и вроде не земная…»

От земли и вроде не земная, По деревне шла княжной княжна… И глядел я вслед, Еще не зная, Как ты стала мне с тех пор нужна! Лада-свет, Живительная сила, Не прошла меня ты стороной: То звездой далекою светила, То вставала солнцем надо мной!.. Верю, Как язычник в солнце верил: Ты — Мое начало всех начал: Дальний путь от материнской двери, Мой приют, Конечный мой причал.

«Вдвоем бы за околицу…»

Вдвоем бы за околицу С л юбым — Хоть в бега! Пускай игласто колются, Секут снега. Метель на нашей улице Раскинула сеть. Проезжий не сутулится — Л юбо глядеть! Машиною пропахшая, Раскинута пол а. — Эх, пропащая, С кем пошла! Думано ль, С проезжим Судьбу пытать?.. Рассвет белесый брезжит. В окошке — мать. А ей и горя мало — Любовь хмельней вина! Она чуть-чуть устала, От счастия пьяна! Не то что за околицу — За тридевять земель… Пускай игласто колется Белёсая метель!

«Мимо кузни с ведрами…»

Мимо кузни с ведрами, Покачивая бедрами, Настя ходит п оводу По тропке, как по проводу. З адень Настя сотню раз Души вывернет из нас. Ей-то что — работает, Ходит, где короче. А у нас забота — Шеями ворочать. Ломит шеи к ночи Так, что нету мочи. Прицепилась, как простуда, Накануне посевной. — Ой, с ремонтом, братцы, худо, Станем к выходу спиной: Бегай хоть по двести раз — На затылке нету глаз. Искры звездами взметнулись — Знаем горю чем помочь!.. Про себя же усмехнулись: Как на привязи, точь-в-точь. Бьются искры, будто пчелки, Сыплют роем на стену. Не видать теперь ни челки, Ни походки Настиной. Что-то в кузне стало душно, И удар уже не тот… Вот те раз — Сквозь грохот слышно: Ведра звякнули о лед. Мы, как будто ненароком, Повернулись к двери оком. Эх, была не была, Веселей пойдут дела!