Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной

Виноградова Любовь

Ну что я могла ответить ей на предложение дружить? Сказать “согласна” — обману. Потому что мы очень разные люди. Женечка очень славная, умная, ласковая и душевная девушка. Куда лучше меня. Но я, мне кажется, сильнее ее. И мы просто не сможем дружить. Я хорошо вижу это, а почему Женя не видит?

И вообще… зачем, когда уважаешь человека, любишь его и хочешь дружить с ним, говорить про это? Мы с Полинкой никогда даже и слова не сказали про дружбу, не присягали и не обещали одна другой ничего».

Галя была неразлучна с Полиной, которую тоже считала слабее себя и частенько критиковала. Они дружили уже десять лет. Но теперь и Полина не занимала больше главного места в ее сердце, сердце было отдано Ефимычу, Мише, «Михаське» с синими глазами, которому Галя часто писала — и в письмах, и в не предназначенном для чьих-либо глаз дневнике. Когда Миша болел, а значит, не летал, она в дневнике писала:

«Как ты там живешь? Поправился ли? Михаська, чертенок, ты не болей! А то мне тебя становится жалко. Я же сама не люблю, когда меня жалеют. И все же сейчас я спокойна, знаю, что ты живой и вне опасности, что никакая вражеская пуля тебя не заденет. Возможно, я бы меньше думала про тебя и, безусловно, меньше волновалась, но зато и меньше тобой гордилась, если бы тебе никогда не угрожала опасность». И дальше в тот же день: «Ефимыч, ты любишь цветы? Сейчас вокруг так много роз — красных, белых». [482]

482

Докутович Г. Указ. соч.

Глядя на пролетавшие над их аэродромом «Бостоны», на одном из которых, возможно, летел Миша (их полк стоял рядом), Галя думала о том, насколько большему риску по сравнению с ее жизнью подвергается жизнь Ефимыча.

«Дорогие мальчики, мне бы половину вашей опасности! — писала она. — Честное слово, это несправедливо: за три ночи боевой работы — одна пробоина в крыльях, в то время как товарищи гибнут». «Ночников», скорее всего, гибло ненамного меньше, чем пилотов «Бостонов». За апрель и май в полку погибло несколько экипажей, по ним здорово били зенитки «Голубой линии», но Галя испугалась за себя только раз — вернее, даже не за себя. Как-то ей прямо перед вылетом принесли письмо от Миши, которое она не успела прочитать, и в полете, когда заговорили немецкие зенитки, у нее вдруг сердце сжалось при мысли о том, что если она погибнет, то никогда его не прочтет.

Глава 23

Жить ему надоело!

Алеша Соломатин пережил своего друга и учителя «Батю» всего на две недели. Те, кто был рядом с ним в тот облачный и теплый майский день, жалели о Леше до конца жизни, в который раз поражаясь тому, насколько бесполезна, ужасна и абсурдна была его гибель, гибель молодого и здорового, смелого, доброго парня, любившего и любимого.

В тот день Лиля дежурила: сидела в самолете и ждала сигнала на вылет. На земле было тепло, май, и она, тепло одетая, испытывала дискомфорт, скучала от безделья и ныла. Валя и Фаина, которые в те дни обслуживали ее самолет, примостились на крыльях, Лиля попросила их: так все же повеселее. [483]

483

Краснощекова В. Н. Интервью автору.

Алеша Соломатин, как они знали, сейчас где-то за облаками проводил по приказу Голышева тренировочный воздушный бой с летчиком, прибывшим с пополнением.

Девушки уже хорошо изучили Лильку: в моменты, когда ей нечем было заняться — такое случалось, кажется, только на дежурстве в ожидании вылета, — она любила поныть. Все ей было не так: и скучно, и сигнала, наверное, все равно не будет, и от родных давно писем нет. Валя и Фаина, слушая ее, тоже приуныли.

Вдруг шум мотора, сначала чуть слышный, потом быстро нарастающий до оглушительного рева, заставил техников соскочить на землю. Такого рева не бывает, когда с самолетом все в порядке. Такой рев двигателя означает только беду. Рев мотора оборвался, земля вздрогнула от страшного удара. Валя и Фаина кинулись бежать на другой конец аэродрома, где только что врезался в землю самолет. «Узнайте кто!» — кричала им вслед Лиля, которая так сразу бежать не могла: сначала нужно было освободиться от ремней, которыми летчики привязывались в кабине.

Людям, бежавшим со всех сторон к месту катастрофы, не пришло и в голову, что в обломках самолета может быть Алеша Соломатин, Герой Советского Союза, командир эскадрильи, летчик ас. Конечно же это кто-то неопытный, из пополнения, не справился с управлением, выполняя элемент пилотажа.

Так думал и Коля Меньков, молодой техник, бегущий к обломкам самолета вместе со всеми. Он видел, как кто-то на Яке, выйдя из облаков, начал крутить «бочки» — одну, другую, потом третью, уже совсем у земли. «Не успеет», — промелькнуло у Коли в голове в те доли секунды, которые решали судьбу крутившего «бочки» летчика. [484]

Не успел. Самолет врезался в землю.

484

Меньков Н. И. Интервью автору.

Свойственны ли были Леше такие «выверты» в воздухе, такое «воздушное хулиганство»? Да, он любил подурачиться. Но чтобы так низко крутить «бочки» — нет, это в первый раз.

Подбежав, Валя и Фаина увидели и с ужасом поняли, что разбился Леша. За ними прибежала Лиля. [485]

Свидетели таких катастроф часто запоминают какие-то мелочи, которые потом всю жизнь не отпускают их. Коля Меньков запомнил светло-русые короткие волосы на расколотом черепе Алеши: тот, видимо, только что подстригся.

485

Краснощекова В. Н. Интервью автору.

Майор Крайнов писал: «21.5.43 гвардии капитан Герой Советского Союза Алексей Фролович Соломатин, получив задание от командира полка гвардии полковника Голышева произвести тренировочный полет с выполнением стрельб по наземным целям и после чего в паре с пилотом ст. Сержантом Сошниковым в зоне произвести воздушный бой. По окончании воздушного боя гвардии капитан Соломатин со снижением начал производить фигуру бочку одна за другой, в результате чего потерял высоту и, не справившись с управлением машины, врезался в землю на аэродроме Павловка, самолет разбит. Гвардии капитан Соломатин погиб». [486] Теперь полк горевал по своему командиру Баранову и по командиру эскадрильи Соломатину. В итоговом донесении за май замполит объединил их гибель в одном абзаце, сделав вывод о повлекшем катастрофу отсутствии дисциплины. Сначала описав гибель «Бати», майор Крайнов переходил к Алеше: «Лишняя самоуверенность, зазнайство и недисциплинированность Героя Советского Союза гвардии капитана Соломатина привели к гибели». И наверное, каждый военнослужащий полка, горько переживавший гибель Соломатина, согласился бы с этими жесткими словами.

486

ЦАМО РФ. Ф. 73 ГвИАП. Политдонесения.

В полк приехали командир дивизии Сиднев и Хрюкин, командующий армией, — так любили и ценили эти большие начальники капитана Соломатина. Хрюкин, выслушав Крайнова, мрачно сказал: «Жить ему надоело». Сиднев говорил о недопустимости воздушного хулиганства.

Похороны Алеши врезались ветеранам полка в память. [487] Хоронить погибших товарищей доводилось редко: как правило, они падали где-то далеко от расположения полка, и хоронили их местные жители. Или они просто пропадали без вести, так что не только могил не было, но неизвестно было даже, погиб летчик или в плену. Алешу хоронил весь полк, другие находившиеся в Павловке военнослужащие и все жители деревни. Наверное, его семья осталась бы довольна похоронами: из деревни пришли даже женщины-плакальщицы, проводившие Лешу с традиционными русскими крестьянскими обрядами, как делали и в его родной деревне.

487

Краснощекова В. Н., Меньков Н. И. Интервью автору.

Фотография, которая осталась от похорон, нечеткая, но на ней можно узнать говорящего речь командира полка Голышева и стоящего с мрачным и строгим лицом друга Алеши Сашу Мартынова, а рядом с ним и Катей стоит Лиля Литвяк. Ее многочисленные биографы потом писали, что она рыдала и бросалась на гроб. Это ложь. Лиля только плакала, стоя в военном строю, отдавшем Алеше последние почести.

Плакала она много и после похорон. Алешу похоронили на центральной площади села, и на аэродром ходили мимо его могилы: аэродром был рядом, не нужно было ездить на автобусе. Фаина и Валя старались больше быть с ней, переживали: Лилька часто «от всех пряталась и ревела». [488]

488

Краснощекова В. Н. Интервью автору.