«Защита 240» (с илл.)
Шрифт:
— Давайте рассмотрим. Обратите внимание: в электроэнцефалограмме затылочных областей видна нормализация биотоков мозга. Да, да, несомненно. Смотрите, вот в этой части записи явно большая синхронность и исчезла асимметрия. А как, интересно, осциллограммы теменных областей? Ну, что же, и здесь неплохо — явная нормализация биотоков. Хорошо. Данные биохимического анализа?
— Очень небольшое снижение количества белка. Остаточный азот снизился.
— Это закономерно. Как углеводный обмен?
— В норме.
— Превосходно. Вас кто сменяет, кажется, врач Богданова? Передайте ей, пожалуйста, чтобы к двенадцати часам приготовили больного Никитина.
Так
Когда были подобраны материалы клинических наблюдений, прочитано два часа лекций для студентов пятого курса и до проведения сеанса радиосна Никитину оставалось полтора часа, к Пылаеву вошла врач Богданова.
— Виктор Васильевич, приехал капитан Ливенцов спрашивает, можно ли ему побеседовать с вами.
— Почему же нельзя? — Пылаев посмотрел на часы. — До сеанса еще есть время. Проведите его, пожалуйста, в центральный корпус.
Пылаев прибрал бумаги на столе и направился в центральный корпус, где его уже поджидал Ливенцов.
— Здравствуйте, товарищ капитан, приехали справиться о здоровье своих морячков?
— Здравствуйте, Виктор Васильевич. Здоровьем ребят, конечно, интересуюсь. Но знаете… — замялся капитан, вынул трубку и тут же поспешно спрятал ее. — Знаете, хотел побеседовать с вами о «космических» событиях. Волнует меня это. Вы уж извините. Отрываю я вас от дела.
— Ну что вы, Евгений Петрович, я прекрасно понимаю вас — ваш корабль одним из первых подвергся «нападению». Понимаю. Сегодня утром у меня был товарищ Титов, скоро должен снова подъехать. Он оставил мне текст речи Кларка. — Пылаев задумался. — Так, значит вскоре мы узнаем, что представляет собой космическая катастрофа. Ведь ужас чего нагородили! Здесь и водородные облака, и высокая проникающая способность каких-то никому еще не известных электромагнитных волн, а в общем… «покупайте наши бериллиевые каски!» Ну, разве не бред? И все это, заметьте себе, с усиленным призыванием на помощь господа бога. Иван Алексеевич говорил, что вы вместе с ним побывали у радиоастрономов?
— Побывал. И это не уменьшило тревоги. Космос — болтовня, конечно, а вот излучение… Сегодня это только первые их попытки, а завтра, быть может, на расстоянии тысяч километров начнут действовать излучатели.
Капитан испытующе посмотрел на Пылаева, ожидая, ч-то тот опровергнет его предположение, но доктор молчал.
— Значит, — нерешительно произнес Ливенцов, — можно действовать излучением на расстоянии?
— Можно. Смотря на каком, конечно. Теперь мы убеждены, что моряки вашего корабля подверглись именно такому воздействию. А при сопоставлении данных браунвальдского дела с материалами, собранными Егоровым, многое прояснилось… Можно ли, говорите, действовать на расстоянии?.. — Пылаев посмотрел на часы. — Скоро мы начнем сеанс радиосна больному Никитину. Если хотите, я могу показать вам действие излучения на расстоянии.
— О, хочу, конечно. Но если вы еще располагаете временем, я хотел бы расспросить вас…
— Я вас слушаю.
— Вот мне что неясно. Почему происходили катастрофы с автомобилями и самолетами, как сообщало Международное статистическое бюро. Похоже, что человек за рулем подвергается более активному воздействию лучей, чем, скажем, пешеход или велосипедист. Не выходит из головы — почему заснули люди в моторке, а в шлюпке, посланной им на выручку, чувствовали себя хорошо. И на корабле было все в порядке.
— Трудно, конечно, сказать что-либо по этому поводу, но единственным объяснением, которое напрашивается сразу, может быть такое. Существует много факторов,
При входе в корпус Ливенцову дали белый хрустящий халат, он накинул его поверх кителя, и они поднялись с Пылаевым на второй этаж. По дороге Пылаев рассказал Евгению Петровичу о работе своей группы над новым методом лечения психических заболеваний радиосном.
— В своей работе, — говорил физиолог, — мы всегда обращаемся к трудам нашего учителя — великого физиолога Павлова. Он указывал на необходимость к любому лечению психических заболеваний присоединять нарочитый покой, по возможности исключать беспрерывные и сильные раздражения окружающей обстановки, изолировать больных друг от друга, от особенно беспокойных.
Пылаев провел Ливенцова в аппаратную. Большая светлая комната была уставлена приборами, на стене — несколько экранов, около которых стояли небольшие пульты с регулирующими приспособлениями.
— Вот и в этом случае, который я хочу продемонстрировать, — продолжал, физиолог, — больному нужна такая покойная обстановка. Больной Никитин поступил на излечение в крайне возбужденном состоянии. Подозрителен, боится окружающих, считает, что его преследуют, от всех прячется, но говорит, что совершенно здоров. Никаких процедур принимать не желает, считает, что его собираются «погубить». Мы держим его в полном покое. Посмотрите на этот экран. Пользуясь специальной телеоптической системой, мы можем свободно следить за больным в то время, как он нас не видит и не боится нашего присутствия.
Ливенцов подошел к экрану и увидел небольшую комнату с белой кроватью, тумбочкой, небольшим столиком и удобным креслом. На полу лежал красивый ковер, на высокой этажерке в несколько рядов стояли цветы. Сперва капитан не заметил больного в комнате, но потом увидел выглядывающее из-за цветов бледное, утомленное лицо мужчины лет тридцати. Он вышел из-за стойки с цветами, быстро подбежал к двери и приложился ухом к замочной скважине. Так он простоял довольно долго, очевидно прислушиваясь, потом бросился к кровати, заглянул под нее, заглянул под кресло и снова спрятался за цветами. Ливенцова охватила неприятная дрожь. Было как-то жутковато и вместе с тем жалко смотреть на человека, которого коснулась болезнь мозга.