Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Шрифт:
В салоне царило приподнятое настроение. Марина смотрела на широко разлившуюся Шошу и слышала неведомую другим музыку. Ольга думала о том, что становится, наконец-то, настоящим адвокатом и профессия нравится ей все больше и больше. Мужчины же радовались не только заоконным видам, но и присутствию своих женщин. А все вместе это и называется «хорошая жизнь».
Пробку поймали в Вышнем Волочке. Здесь главная федеральная трасса проходит прямо по городу, приторможенная светофорами. Багров привычно подумал, что если бы властная вертикаль на всех своих этажах крала чуть меньше – ну, хотя бы
То ли пробкой навеяло, то ли еще чем, но путешественники решили не останавливаться в Питере. Туда легко махнуть на любые выходные, хочешь – на поезде, хочешь – на машине. Ребята же рвались на дальнюю дистанцию, и всякая остановка казалась нежелательной. В итоге решили свернуть на кольцевую и сразу двинуть на Выборг.
Смешно, но на подъезде к городу указатель каким-то образом проскочили. То есть искренне считали, что объезжают город. Однако увидев известные с детства красоты, поняли, что пересекают Питер насквозь.
Ничего страшного, постояли лишь у светофоров.
И вот уже покидают Петербург, идя на северо-запад вдоль Финского залива. Местность сменилась на характерный для севера пейзаж с соснами и гранитными валунами.
Ехали уже часов десять, а не устали совершенно. Волик не давал себя менять, потому что Багров лишь месяц назад получил права, а Шеметова не подходила по гендерному признаку.
– Ну и веди сам, – не всерьез обиделась Ольга, которой гораздо больше нравилось разглядывать окружающие красоты, чем напряженно крутить баранку фордовского мастодонта.
Выборг путешественники решили оставить в стороне: их целью был пограничный переход в Торфяновке. Однако, как и в случае с Питером, непонятно почему въехали в город.
Разумеется, не пожалели. Припарковав большого белого друга прямо на улице, пошли прогуляться в старый центр.
Брусчатка ровно ложилась под пятки, а друзья как будто погружались в средневековую европейскую архитектуру, жить с которой им предстояло следующие две недели.
В Торфяновку приехали под вечер, но еще не стемнело.
Огромный пограничный переход был практически пуст. Машину наскоро осмотрели, стукнули штампами по паспортам, и все – ребята уже катили по шенгенским просторам.
Впрочем, внешне мало что поменялось. Дороги и на российской стороне были неплохие, а валуны ровно так же валялись тут и там, делая лес каким-то дизайнерски-ландшафтным.
Любоваться дорогой оставалось недолго – надвигалась ночь. Не было смысла искать приключений – паром отходил из Хельсинки в четыре часа дня по местному времени, а оно, между прочим, на пару часов отстает от московского.
Так что свернули в первый же найденный по навигатору отель и уже через двадцать минут получили ключи от номера.
Последнее впечатление дня – нереально длинное путешествие по коридорам до своих комнат. Проходили один длинный коридор, поднимались на пару пролетов лестницы и шли дальше. И так – раза четыре. Зато, раздевшись и приняв душ, вдруг поняли, что изрядно устали. Рухнули в постели и уснули как убитые.
Утром,
Открыли балконную дверь и вышли… на зеленую чистую лужайку – завтракать можно было и там, за предусмотрительно расставленными столами.
Оказывается, когда они гуляли по коридорам и поднимались по лестницам, гора шла параллельно с ними: здание было пристроено к ее боку, повторяя изгибы рельефа.
Подсвечиваемые солнечным светом сзади – глаза совсем не слепило, – двинулись в Хельсинки.
Добрались быстро, Волик когда-то ездил по этому маршруту со своими родителями. Собственно, поэтому он и предложил такой неочевидный путь.
Хельсинки выглядел совсем не так, как представлялся по географическому описанию: солнечный, нарядный и веселый. Жара была близка к тропической, синь неба сливалась с синью моря, а огромные океанские лайнеры органично вплетались в пеструю ткань города. Море, корабли и суденышки были повсюду, сливаясь с городским колоритом и создавая его.
Шеметова была в восторге. Если бы не жила в любимой Москве – жила бы в мгновенно ставшем любимым Хельсинки.
Остальным тоже нравилось это веселое пестрое мельтешение.
Добрались до главной площади, запарковали автобус. И сами окунулись в атмосферу праздника.
Вся главная площадь, окаймленная с одной стороны морем и прогулочными суденышками, а с другой – городскими домами, являла собой место для приятного гулянья, шопинга и вкуснейшей еды.
Кстати, там же, в гавани, приткнулись носом не только туристские катерки, но и довольно серьезные паромы, делавшие жизнь на разбросанных вдоль побережья островах вполне цивилизованной. И там же сбоку притулился рыбацкий баркасик, только что, прямо на глазах ребят, мастерски отшвартованный пожилой тетечкой в шляпе и очках. Она выключила дизель, ловко принайтовила суденышко канатом к кнехту и, достав электронные весы, начала продавать пару часов назад пойманную рыбу – к ней сразу выстроилась небольшая очередь хельсинкских домохозяек.
– Круто! – простонала Шеметова. – Ой, как мне нравится!
– Я тоже бы здесь пожила, – в ответ призналась Марина.
Они с первой встречи – Волик в свое время устроил для друзей «смотрины» невесты – понравились друг другу и потихоньку, неспешно становились хорошими, надежными подругами.
Впрочем, девушки не были бы девушками, если б не любили шопинг. По серьезным магазинам идти не хотелось – для этого нужно было бы покидать полную жизни и света площадь. Однако и здесь соблазнов хватало.
В торговых палаточных рядах продавали все – от съестного до модного. Мужчин привлек торговец самодельными финскими ножами. Удобные ручки – из дерева или клыка морского зверя, иногда обшиты кожей. Клинки – из отборной стали, они даже в мирной витрине смотрелись хищно.
А Волик тем временем уже недвусмысленно водил носом, учуяв вкуснейшие запахи.
Весь первый, примыкавший к воде ряд импровизированного базара занимали, если так можно сказать, рестораны. Ну, не рестораны, конечно – пластиковые стулья, одноразовая посуда и самообслуживание. Но и общепитом такое назвать язык не поворачивался.