Заставь меня жить
Шрифт:
– Вы по-прежнему собираетесь отправиться к Реддлу?
Я спрашиваю то, что волнует меня больше всего на свете, и мой голос звучит хрипло, как от внезапной и очень сильной простуды. Снейп убирает руку от лица и не сразу поворачивается ко мне, а когда наши взгляды всё-таки пересекаются, я понимаю, что мыслями он был далеко отсюда. Наконец, я вижу в его глазах осмысленность, но то, что он делает потом, нисколько не способствует моим попыткам совладать с собой. Взявшись за край галстука - тот, что поуже, - Снейп медленно тянет его на себя, одновременно наматывая на руку, а я моментально ощущаю, как громко и тяжело начинает стучать моё сердце.
– Появление нового письма было крайне важно, - задумчиво отвечает он, пока я заворожено наблюдаю, как красно-жёлтая
– Однако не менее важно выяснить, что понадобилось Тёмному Лорду от меня. Всю неделю Метка давала о себе знать. Вполне возможно, что я ошибся насчёт разоблачения, и Реддл до сих пор верит мне.
Все органы внутри меня будто разом обрываются и падают куда-то вниз, оставляя вместо себя ощущение пустоты. Вовремя вцепившись в противоположный край галстука, останавливаю его движение и произношу в неверии:
– Я вас не понимаю. Когда Реддл объявился, вы сказали в тот же самый миг, что он раскусил вас, а теперь отрекаетесь от собственных слов?
Я уже собираюсь свыкнуться с мыслью, что моё ограниченное мышление не позволяет мне понять всех хитросплетений двойной игры Снейпа, даже готовлюсь выслушать длинную и, безусловно, крайне поучительную тираду об основах воспитания, но ошибаюсь. Снейп замирает с нечитабельным выражением лица, явно не намереваясь отвечать. Внезапно становится неудобно сидеть, а мерзкое ощущение того, что мне явно чего-то недоговаривают, придаёт уверенности.
– Что бы там ни было, всё ясно, как белый день: Реддл хочет наказать вас за предательство.
Пока Снейп решает, что сильнее его поразило - моя категоричность или тон, не терпящий возражений и растаптывающий последние капли субординации, которые остались между нами, - я твёрдо заключаю:
– Думайте что хотите, но я не позволю вам совершить эту ошибку.
К сожалению, на эти слова он реагирует довольно-таки быстро: начинает вращать кистью руки, распутывая галстук, но я вновь тяну ткань на себя и подныриваю под локоть Снейпа так, чтобы его рука легла на моё плечо. Решив, что я израсходовал весь запас красноречия, выразительно смотрю на профессора и встречаю серьёзный взгляд. Он явно не настроен шутки шутить, так же как не собирается спускать мне с рук вольность в выражениях, потому что в его лице сейчас нет даже намёка на то, что я увидел неделю назад, сидя перед ним на полу и держа за руку.
Что он хочет? Чтобы я просил прощения, но за что? Как объяснить, что я так же, как и он, хочу отгородить дорогого человека от опасности? Я не умею так искусно складывать слова. Я запутаю нас обоих расплывчатыми и корявыми формулировками, которые, к тому же, становятся совершенно бесполезными, когда дело касается чувств.
Поэтому я качаю головой, надеясь, что Снейп верно истолкует этот жест, и принимаю самый непреклонный вид. Он сейчас так близко, что, если заговорит, я смогу почувствовать вибрацию голоса в его грудной клетке, и мне так хочется большего, но я не могу. Просто потому, что он должен понять: меня просто так со счетов не спишешь. Прошли те времена, когда я принимал помощь от других, ничего не давая взамен, кроме благодарности. Теперь я хочу поступать так же, я хочу по возможности оберегать близких и дорогих мне людей от опасности, кольцом смыкающейся вокруг всех нас. Если ему так угодно, пусть списывает всё на мой юношеский максимализм, непроходимый характер и отсутствие манер, не желая видеть очевидного: я ни за что не отступлюсь. Ни от своих принципов, ни от своей цели, ни от него самого, каким бы сложным и непонятным не казался лес предубеждений, который Снейп выстроил вокруг себя. В конечном итоге, он сам показал мне тайную тропу, и я не намерен потерять её всего лишь из-за того, что, видите ли, разговариваю в неподобающем тоне, когда речь идёт о действительно важных вещах.
Возможно, все эти мысли отражаются на моём лице, и я успеваю пожалеть, что не могу видеть себя со стороны, потому что Снейп смягчается. Правда,
Сегодня он целует меня так, как не делал этого никогда раньше, отчего я буквально теряю голову и рассеянно провожу пальцами по ровному ряду пуговиц на чёрной рубашке. Непостижимым образом упускаю момент, когда остаюсь без очков, а перед взором вместо стены со шкафом оказывается каменный потолок с кованой люстрой. В затылок упирается мягкий подлокотник, все мысли разбиваются о стенки черепной коробки, стоит колену Снейпа проскользнуть между моих ног. Пряди его волос струятся сквозь пальцы и касаются скул, когда я провожу ладонями от висков до затылка и перебираюсь на спину. Всё ради того, чтобы почувствовать, как шевелятся его лопатки и перекатываются мышцы от движений рук, обвившихся вокруг моей талии.
Я откровенно сбит с толку. Если Снейп таким образом стремится пресечь все мои попытки «образумить» его, значит, он избрал верную стратегию. Хотя на него это совершенно не похоже.
Я будто резко и сильно пьянею, когда он поднимает колено выше, раздвигая мои ноги, и от этого становится невозможно дышать. Его пальцы очерчивают изгиб бёдер, после чего поднимаются на талию, одновременно поднимая края рубашки. Чувствую, как избирательно действует Снейп, непостижимым образом сохраняя расстояние между нами, поэтому я настойчиво притягиваю его к себе и теперь задыхаюсь по-настоящему, когда это расстояние уничтожается до последнего дюйма. Правда, в следующий миг я ахаю от неожиданного прикосновения холодной пряжки его ремня к оголившемуся животу. Мышцы пресса рефлекторно сжимаются, по телу пробегает лёгкая дрожь, и я встречаюсь взглядом со Снейпом. По тому, как блестят его глаза и выскакивает из грудной клетки собственное сердце, можно судить об одном: то, что произвели на свет мои голосовые связки, больше похоже на совершенно нескромный стон.
Потом мне не удаётся избавиться от стойкого впечатления нереальности происходящего, которое производит Снейп, обвиваясь вокруг меня подобно змее. Я едва ли уступаю и скрещиваю лодыжки на его пояснице, когда он опускается ниже и оставляет горячие поцелуи под линией челюсти. Поддавшись порыву, обвиваю его шею руками и зарываюсь носом в волосы, после чего вдыхаю их запах так, что начинает ныть в груди. В следующий миг я боюсь пошевелиться, потому что Снейп резко сбавляет обороты. Однако не разочарование застилает мою душу, нет, вовсе не оно. Я даже не знаю, как охарактеризовать свои чувства, когда его тёплые руки медленно проскальзывают под спину. Моей персональной Авадой Кедаврой становится тот факт, что он утыкается носом в ложбинку под ключицей и, медленно выдохнув, замирает в таком положении на несколько секунд.
Всё, о чём я могу думать сейчас, - это о том, чтобы он позволил мне остаться. Да, мне по-прежнему не хочется покидать тёплую гостиную, но есть и другие причины, которые заставляют меня медлить. Тем не менее, я понимаю, что всему есть предел, даже учтивости и терпению Снейпа. Однако он плавно подаётся вверх, отчего треклятая пряжка вновь скользит по низу живота, и я из последних сил удерживаю себя от того, чтобы не выгнуться навстречу в однозначном жесте. То, как он проводит кончиком носа по моему виску и поглаживает поясницу у самой линии джинсов, ни разу не говорит в пользу пессимистичных предположений.