Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
— Я говорю правду, — сказал старик, внимательно прислушивавшийся к разговору Иоанна с Фулнером. — Просто козья тропа никому давно не нужна и о ней все забыли. Она заросла подлеском, скрылась под травой и осыпями камней. Как могут сыскать её русы, чужие в этих горах, или дружинники покойного кмета Младана, пришедшие сюда с противоположной стороны перевала? Это воины, а не пастухи. Им больше знакомы дороги в далёких заморских краях, нежели тропы в родных горах.
— Однако среди болгарских воинов могут быть уроженцы здешних мест. Неужели козья тропа неизвестна даже
— Откуда им знать о ней? — пожал плечами старик. — С тех пор как исчезло моё селение, на горе редко кто бывает, а окрестные места из-за частых камнепадов слывут проклятыми Богом. Так что о тропе помню я один, постоянно живущий здесь. Да и то страшусь без крайней нужды ходить по ней, настолько это опасно.
Иоанн поднялся с камня, на котором сидел, вплотную приблизился к болгарину.
— Старик, вначале по козьей тропе ты скрыто выведешь моих воинов с горы, затем поможешь нам достичь побережья. За это получишь сто золотых монет. Их с лихвой хватит тебе на новый дом и безбедную жизнь. Согласен?
Болгарин нахмурил брови. Насколько мог, расправил плечи, подал грудь вперёд.
— Что будет, если я скажу — нет! — Голос старика звучал по-прежнему тихо, однако в тоне явно чувствовался вызов.
— Тогда немедленно умрёшь, а мы найдём тропу сами и выберемся отсюда без твоей помощи, — спокойно ответил стратиг. — Как видишь, тебе уже ничем не помешать нам, равно как ты лишён возможности сослужить добрую службу русам и соотечественникам. Поэтому думай о себе. Итак, выбирай: смерть на месте или жизнь и богатство.
Болгарин опустил голову, его губы беззвучно шевелились, словно он разговаривал сам с собой.
— В таких случаях не выбирают, — наконец обречённо сказал он. — Я согласен. Однако по тропе не пройти с лошадьми, твоим воинам придётся оставить их на горе.
— Нам всё равно пришлось бы расстаться с ними, — проговорил Иоанн. — Толку от них вне дорог мало, а на козьей тропе они нас могут выдать топотом или ржанием. Старик, мы выступаем в путь сейчас же. Ты пойдёшь первым, и помни, что твоя жизнь и смерть всецело в нашей власти...
На второй день пути после бегства с Зелёной горы на одном из привалов Фулнер отозвал в сторону старшего акрита. Указал ему место рядом с собой на брошенном в траву плаще.
— Я слышал от спафария, что ты родился в горах, — начал викинг, пристально глядя на собеседника. — Это так?
— Да. Моя родина — Корсика. Её горы почти такие же, как эти. Как давно я там не был, — с тоской сказал акрит.
— Я тоже родился и вырос в горах, только на севере, — торопливо заговорил Фулнер, отвлекая собеседника от ненужных воспоминаний. — Они совсем иные, нежели в Болгарии либо на Корсике. Однако во всех горах, что подступают к морю, есть много общего. Ответь, куда на твоей родине ведут все прибрежные тропы, где бы они ни брали начало и сколь длинны или коротки ни были?
— Они соединяют между собой селения либо выводят к морю. Для какой ещё другой цели их прокладывать?
— Точно так обстоит дело и здесь, в Болгарии.
— Зато мы отвлечём на себя значительную часть славянского войска, чем поможем спафарию Василию и комесу Петру одержать решающую победу над варварами. Этим мы выполним свой долг перед империей, — осторожно ответил акрит, пытливо всматриваясь в лицо викинга, стремясь понять его сокровенные мысли.
— Плевать на империю!.. — прошипел Фулнер. — Какое дело до неё нам, свиону и корсиканцу? Пусть за неё подыхают византийцы, а мы не должны Новому Риму ничего! Вырваться из этих гор живыми — вот наш истинный долг!
В глазах акрита мелькнул испуг, он быстро завертел головой по сторонам:
— Господин, ты знаешь, как поступают в имперской армии с дезертирами? Их распинают на крестах.
— Я предлагаю не дезертировать, а пробиваться к спафарию отдельно от этого стада ослов, — кивнул головой Фулнер на расположившихся невдалеке от них на отдых легионеров. — Знай, что именем императора Нового Рима спафарий Василий пожаловал мне чин византийского центуриона и велел подчиняться только ему. Отправившись со мной, ты и твои люди лишь выполните мой приказ, как и положено дисциплинированным солдатам. Итак, готов ли ты следовать со мной, чтобы сообщить спафарию о событиях на перевалах?
После этих слов акрит уже не раздумывал. Если раньше он удивлялся самостоятельности и независимости, с которыми викинг держался даже в присутствии стратега, то теперь всё встало на свои места. Но главное, предложение Фулнера сулило возможность вырваться из ловушки, в которой, по мнению опытного солдата, сейчас оказался отряд Иоанна.
— Я и мои акриты идём с тобой, центурион. Однако никто из нас не знает окрестных гор, а нам отныне придётся скрываться не только от славян, но и от легионеров стратега. К тому же до лагеря спафария путь далёк и небезопасен.
— Неизвестны горы нам — знакомы старику болгарину. Стратег приказал нам не спускать с него глаз и не отходить ни на шаг. — В глазах викинга мелькнули насмешливые искорки. — Что ж, выполним его приказ и прихватим проводника с собой...
Отдохнувший после привала Иоанн поначалу встревожился, не обнаружив подле себя Фулнера и болгарина-проводника.
— Варяг со стариком и акритами ушли по тропе вперёд, — сообщил стратегу ведавший охраной привала легат. — Сказали, что будут разведывать дорогу и в случае опасности сразу известят тебя об этом. Море уже недалеко, и старик боится встречи с русами.