Застеколье
Шрифт:
До меня не сразу дошло, что Валерка – это Гном, а когда дошло, не сразу понял, о чем речь. Но князь пояснил:
– Он мне сказал, что ты в открытом бою его победишь, а я не поверил. Думал – хочет парень ученика похвалить. Ну, как так можно, если Гном двадцать лет мечом машет, а ты кистенем –полгода, от силы? Не бывает такого.А сейчас вижу, что бывает. Может, сходим во двор, на мечах попробуем?
– Не, на мечах я тебе проиграю, – отказался я. – Вот если ты с мечом, а я с кистенем, можно попробовать. А лучше, я с чем–нибудь метательным. Но потом. Сейчас выйдем – покалечим друг дружку.
– Ладно, оба погорячились, извини, –
– Мир! – пожал я крепкую руку князя. Усмехнулся не очень весело: – Знаешь, я уже сам себя столько раз корил, что…
– Замяли, – махнул дланью, словно клинком, Ярослав. – Все понимаю, сам мужик. А ты, пока в пещере сидел, поисхудал.
– Ну, сейчас еще ничего. Все–таки, две недели Машка откармливает.
– Унгерн говорил – целый месяц на одной рыбе… Эх, бедолага.
Ярослав посмотрел на меня с жалостью, а меня, при упоминании о рыбе меня передернуло. Наверное, теперь долго не смогу есть ничего рыбного, включая крабовые палочки. И как это эскимосы одной лишь рыбой питаются? Вот, извращенцы. Чтобы сменить тему, спросил:
– А на кого Ксения работает?
– Сам–то, как считаешь? – прищурился князь. – Какие версии?
– Есть версия, что на маленькое прибалтийское государство.
– Давно додумался?
– Не особо, – грустно сказал я. – Вчера кое о чем вспомнил.
Я не кривил душой. Вспомнил вдруг о романе Ксюши с мальчиком, с которым она познакомилась на международных сборах. Одноклассники рассказали – мол, Ксюха–то, с импортным парнем лямур закрутила. Имя красивое, ненашенское. В переводе «янтарь» означает. Ксении вроде бы, лет пятнадцать тогда было, самое время для первой любви. Много воды с тех пор утекло, а уж о подростковых романах, о которых мне было рассказано – впору книгу писать, так что, неудивительно, что вспомнил лишь сейчас. А надо бы сразу, при встрече с Ксюхой… Хотя, если подумать – что–то подобное у меня шевельнулось, но я отмел за давностью лет. А еще говорят, что первая любовь недолговечная. А тут, этот «янтарек», сумел старой любовью воспользоваться.
– Вернее, это она так считает, что на то самое государство, а реально работает на кого–то покруче, за океаном, для которого это государство – только ширма. Возможно, что девушку используют«втемную».
– В правильном направлении мыслишь, – кивнул Ярослав. – Именно, что ширма. Правда, – уточнил он, – Ксения прекрасно знает, на кого работает и знает, что ее резидент – это ширма.
– Унгерну говорил?
– А чего ты так напрягся? – ухмыльнулся князь. – Начал раздваиваться? Мол, как сохранить здешние секреты, оставаясь офицером госбезопасности?
– Типа того, – буркнул я.
– Да не волнуйся ты, товарищ майор, – примирительно сказал Ярослав. – Унгерну я все рассказал при нашей встрече. Проинформировал, так сказать. Попросил его мой источник не трогать, а все остальное – на его и на твое усмотрение. Мы даже с ним о сотрудничестве договорились. Не следует тебя ставить перед выбором.
У меня отлегло от сердца. А ведь Ярослав прав. Что бы я стал делать, если бы мне в руки попал секрет, о котором не должны знать на Большой земле? И, в тоже время – я обязан был доложить об этом секрете своему непосредственному начальнику? Здесь даже пресловутая проблема д'Артаньяна не пляшет[1]. У славного гасконца стоял лишь выбор между настоящими и потенциальными друзьями, а у меня похуже.
– А как ты резидента сумел
– Мы для них то, что подсказывает кошелек. Подскажет – империя Зла, будем злом. Подскажет – царство Доброты и Справедливости, будем царством. Покамест, у заморского дяди карман шире, они его больше любят. А у господина резидента – ты уж прости, имя называть не буду, работа на нас по наследству передалась. Его прапрадед на нас служил еще в те времена, когда их кусок земли Лифляндией назывался.
– Имя я и так знаю. Дзинтарс, если не ошибаюсь? Фамилии не помню, но найти и по имени можно – не самое распространенное. Явно сотрудник посольства. По возрасту не должен быть вышеатташе по чему–нибудь. Скорее всего – атташе по культуре, образованию. И, наверняка уже на крючке у моих коллег. Ну да шут с ним. Да, а почему Лифляндия интерес вызывала? Она же тогдав Российскую империю входила.
Вопрос, касающийся имени, Ярослав пропустил мимо ушей, по поводу должности отмолчался многозначительно, как это умеют делать ветераны секретных службы. А вот насчет Лифляндии сказал:
– Места там замечательные. Море, песок, янтарь валяется – только собирай. Опять–таки, Восточная Пруссия рядом, порты. Это я про прежнее время говорю. Столько информации шло – любой шпион удавится от счастья. А мы, имею в виду Застеколье, с российской разведкой всегда дружбу поддерживали. Борис покойный говорил, что к нам в гости даже граф Чернышев как–то заходил.
– Чернышев, который декабристов вешал? – уточнил я.
[1] Для тех, кто позабыл роман А.Дюма напомню, что будущий мушкетер (в роту де Тревиля его переведут позже) был поставлен перед выбором, когда кардинал Ришелье предложил ему перейти в стан «кардиналистов». д'Артаньян, которому очень хотелось это сделать, отказался из-за боязни потерять старых друзей и не приобрести новых. Очень примечательны слова Атоса: «Вы сделали то, что должны были сделать, но, может быть, вы совершили ошибку».
Глава 21
– Не только вешал. Он еще и военным министром был. Стало быть, в разведке толк понимал. Он же тогда первым внимание и обратил на здешние места.
– Не тогда ли, когда следствие по делу декабристов было? – блеснул я эрудицией. – Искали в здешних местах карбонариев?
– Вполне возможно, – равнодушно отозвался Ярослав. – Это надо шефа твоего трясти, он в «спецхраны» вхож. Но Чернышев не тот человек, чтобы лишние следы оставлять. Так, наметки, которые сведущему человеку помогут, а дилетанту – нет. Он, кстати, тоже из наших был, из «стекольщиков». Смешно, – улыбнулся вдруг князь. – Мы же раньше себя никак не называли. А по твоей милости – Застеколье, стекольщики.
Об ономастике я не слишком задумывался. Ну, стали называть, так и стали. Что мне теперь, брать патент на бренд «Застеколье» или «стекольщики Цитаделей»? Я думал о совпадении. Не так давно Унгерн говорил об архивах, а теперь и Ярослав наводит на эту же тему.
– В Цитадели и прочих твердынях архивы сохранились?
– А зачем?
– В смысле – зачем? – опешил я. – Для потомков, разумеется.
– А что потомки? – выпятил нижнюю губу Ярослав, что было для него нехарактерно. – Полистают, да обратно кинут. Места бумаги много занимают, мыши заводятся. Так что, мы их сразу в печь.