Застольные беседы
Шрифт:
2. Тут я напомнил, что некоторые толкуют слово в смысле теплоты , а («горячее») в смысле («скорее»): так мы часто велим прислужникам горячее взяться за дело. Но я раскрыл в таком толковании ребяческое своеволие, основанное на неумении попросту понять в смысле («крепче»), как будто бы это ставило Ахилла в смешное положение. Так думал амфиполит Зоил, не учитывая, во-первых, что Ахилл велит приготовить вино покрепче, так как знает, что Феникс и Одиссей, люди старшего возраста, как и все старики, предпочитают крепкое вино разбавленному. А затем, будучи учеником врачевателя Хорина, юн был знаком с требованиями здравой диеты и, конечно, рассуждал, что в условиях непривычной бездеятельности и отдыха уместно более вольное смешение вина. Ведь он и коням добавляет к корму сельдерей [485] не без основания, а потому, что у лошадей, остающихся без привычного движения, слабеют ноги, и лучшее лекарство против этого сельдерей; а помимо этого единственного в Илиаде места лошадей никто не кормит сельдереем или чем-либо в этом роде, и только Ахилл, как врачеватель, и о конях заботится в соответствии с обстановкой, и для себя на покое установил наиболее легкую и здоровую диету; а понимая, что люди, проводящие целые дни в воинских трудах, нуждаются в угощении, отличном от питания бездеятельных, он и распорядился приготовить вино большей крепости. Вообще же Ахилл по природе не склонен к вину, нрав у него суровый:
485
Кн.5 — 42
…коням добавляет к корму сельдерей… — Ил. II 776.
Говоря о своей преданности воинскому делу, он упоминает о «многих бессонных ночах»: [487] а ведь краткий сон недостаточен для пристрастных к несмешанному вину. А понося Агамемнона, он прежде всего называет его «винопийцей» [488] и тем показывает, что изо всех его пороков пьянство считает самым тяжелым. Все это объясняет, почему, встречая гостей, он должен был подумать, что обычное для него самого смешение вина
486
Кн.5 — 43
Об Ахилле перед троянцем, умоляющим о пощаде (Ил. XX 467).
487
Кн.5 — 44
…о «многих бессонных ночах»… — Проведенных под Троей (Ил. IX 325).
488
Кн.5 — 45
…называет его «винопийцей»… — , «отягченный вином»; сказано в пылу ссоры с Агамемноном (Ил. I 225).
Вопрос V
Надо ли приглашать на обед много гостей
Участники беседы: Плутарх, дед Ламприй
1. Когда я вернулся из Александрии, каждый из моих друзей устраивал обед в мою честь, и при этом нередко возникали затруднения в размещении приглашенных, ибо многие приглашали всех, кто был нам сколько-нибудь близок; да и самому общению гостей между собой препятствовала многолюдство, и такой симпосий скоро распадался. И вот, когда врач Онесикрат пригласил на обед по этому случаю немногих, но связанных более тесной дружбой, у меня явилась мысль, что утверждение Платона [489] — «чрезмерно выросший город, это уже не город, а города» — можно распространить и на симпосий. «Ведь и для симпосия существует достаточная величина [490] , в пределах которой он может оставаться симпосием; если же он по своей численности выйдет за эти пределы, допускающие возможность общения отдельных участников между собой, общего разговора и даже общего знакомства, то он перестанет быть симпосием; тут не место ни вестовым, как в войске, ни загребным, как на триерах: каждый из сотрапезников должен иметь возможность сам по себе непосредственно обратиться к любому из остальных — как в трагическом хоре, так и здесь краспедит должен ясно слышать корифея» [491] .
489
Кн.5 — 46
…утверждение Платона… — Ср.: Государство, 422 е, 423 b.
490
Кн.5 — 47
Ведь и для симпосия существует достаточная величина… — По мнению Варрона, число гостей должно быть не меньше числа Граций, т. е. трех, и не больше числа Муз, т. е. девяти (Gell. XIII 11, 2–3).
491
Кн.5 — 48
…краспедит должен ясно слышать корифея. Краспедит — участник хора, стоящий сзади, в отличие от корифея, стоящего впереди.
2. На эти слова сразу же откликнулся мой дед Ламприй. «Конечно, — сказал он, — не только в отношении самого обеда, но и в количестве приглашаемых необходима сдержанность. Знаю, что и дружелюбие может превысить должную меру, когда приглашают на симпосий всех и каждого без разбора, словно на занимательное зрелище. А по-моему, не столь смешным делает устроителя симпосия нехватка хлеба или вина, как недостаток места для приглашенных: ведь он должен предусмотреть, чтобы мест хватило не только для приглашенных, но и для тех, иногородних и иноземцев, которые могут явиться без приглашения. Притом же в случае нехватки хлеба или вина можно сослаться на плутовство рабов, а недостаток места для толпы приглашенных говорит о небрежности хозяина. Справедлива прославлено сказанное Гесиодом: [492] «Хаос в начале возник», ибо предварительным условием для возникновения вещей было создание места и пространства. Нарушив это условие, — добавил он, — мой сын вчера превратил свой симпосий в подобие анаксагоровского «были в смешении все вещи» [493] . Но если даже и места и угощения будет вдоволь, то надо остерегаться, как бы само многолюдство не воспрепятствовало дружескому общению: не столь злой ущерб причинит симпосию изъятие вина, как утрата живого собеседования. Недаром же Феофраст назвал цирюльни сухими симпосиями [494] , подшучивая над разговорчивостью их посетителей, А ведь кто созывает на обед слишком многих, тот лишает их возможности общей беседы, точнее — вынуждает ограничиваться обществом ближайших соседей: разговор ведется только между каждыми двоими или троими, встретившимися на одном ложе, а тех, кто возлежит поодаль, они и не замечают, как будто до них надо было ехать на лошадях, или во всяком случае они отделены таким же расстоянием [495] , какое было
492
Кн.5 — 49
Справедливо прославлено сказанное Гесиодом… — Теогония, 116. В космогонии Гесиода — состояние, предшествующее «космосу», порядку Вселенной. Слово означает прежде всего «зияние» (ср. глагол — «раскрываться», «разверзаться», «зиять»), и еще Аристотель толковал гесиодовский «хаос» как «место» («пространство»): «…И Гесиод правильно говорит, делая первым хаос. Он говорит:
Прежде всего возник Хаос, а уж затем Гея широкогрудая…как если бы существующим [вещам] надлежало сначала предоставить пространство, ибо он, как и большинство [людей], считал, что все [предметы] находятся где-нибудь и в [каком-нибудь] месте» (Физика, 208 b 30 сл.).
493
Кн.5 — 50
…подобие анаксагоровского «были в смешении все вещи». — Vorsokr. 59, В 1. По космогонической гипотезе Анаксагора начальным состоянием мира была неподвижная бесформенная смесь мельчайших частиц — «семян» всевозможных веществ.
494
Кн.5 — 51
…Феофраст назвал цирюльни сухими симпосиями… — Thphr. Fr. 76 Wimmer.
495
Кн.5 — 52
…они отделены таким же расстоянием… — Аякс и Ахилл с войском располагались на противоположных концах ахейского стана (Ил. XI 7).
Так что ошибаются те богачи, которые щеголяют постройками, вмещающими по тридцати лож: проводимые в такой обстановке обеды будут бессодержательны и безрадостны, хотя бы их и возглавлял не симпосиарх, а экклесиарх. Но можно и понять таких строителей: для них и богатство не богатство, а нечто бесцельное и безотрадное, если оно останется без свидетелей, как театральное представление без зрителей. Для нас же заменой одновременного приема многочисленной толпы будет возможность чаще принимать немногих. Тем, кто устраивает прием гостей лишь изредка, при большой оказии, приходится включать в список приглашаемых всех «сколько-нибудь близких и знакомых; а для тех, кто приглашает чаще, но всего по три-четыре человека, устройство симпосия, сравнимого в своем роде со вспомогательным суденышком, оказывается более легким. Большое значение при отборе приглашаемых из множества знакомых имеет учет обстоятельств, послуживших поводом празднования: ведь в случае возникновения какой-либо практической надобности мы обращаемся не ко всем без разбору, а смотря по обстоятельствам: если перед нами вопрос общего характера, то мы призываем людей образованных; если судимся, то красноречивых; если собираемся куда в путь, то располагающих средствами и досугом. Так и в приглашениях на обед надо сообразоваться с его обстоятельствами: если он дается в честь правителя, то наиболее подходящими сотрапезниками будут архонты и наиболее выдающиеся граждане из числа знакомых хозяина; если справляется свадьба или день рождения, то приглашаются родственники и участники культа Зевса покровителя рода [496] . В таких приемах встречаются вместе люди, объединенные взаимными дружескими чувствами. Ведь и принося жертву какому-либо богу, мы поклоняемся не всем остальным богам, а только тем, которые объединены с ним общностью храма и алтаря [497] . И воздвигая три кратера [498] , мы совершаем возлияния одним богам из первого, другим из второго, третьим из последнего, «ибо зависть стоит вдали от божеского хора»; [499] а божественности причастен и хор друзей, благоразумно расположенный на пиру».
496
Кн.5 — 53
…родственники а участники культа Зевса покровителя рода. — Зевс («Родовой») почитался как покровитель родовых и семейных связей. См. Farnell, v. I, р. 52–53.
497
Кн.5 — 54
…мы поклоняемся не всем остальным богам, а только тем, которые объединены с ним общностью храма и алтаря. — Существовал обычай совместного почитания нескольких богов — как правило тех, чьи функции мыслились сходными. Ср. выше, примеч. 64 к книге IV.
498
Кн.5 — 55
…воздвигая три кратера… — Ср. Рим. воп. 270 А.
499
Кн.5 — 56
…«зависть стоит вдали от божественного хора»… — Платон о богах, каждый из которых «свершает свое» и занимает свое место в сонме богов (Федр, 247 b).
Вопрос VI
По какой причине в начале обеда гостям бывает тесно, а позднее — просторно
Участники беседы: дед Ламприй и другие
1. После этой речи возник вопрос, по какой причине в начале обеда гостям бывает тесно, а позднее — просторно, тогда как, принимая во внимание объем съедаемой пищи, можно было бы ожидать обратного. Тут некоторые из нас указывали как причину этого способ возлежания за столом: во время обеда мы занимаем такое положение, чтобы каждому была удобно протягивать правую руку к столу; а закончив еду, мы поворачиваемся боком, телу придается заостренная фигура, и мы занимаем место, измеряемое, так сказать, линейно, а не по площади. Подобно тому как игральные кости, выпав стоймя, занимают меньшую площадь, чем лежа, так и каждый из нас в начале обеда наклоняется вперед лицом к столу, а потом принимает другое положение, направляясь более вверх, чем вбок. Другие говорили о том, что подстилка на ложах постепенно уминается и освобождает больше места, подобно тому как тесная обувь мало-помалу разнашивается и, раздвигая свои поры, предоставляет ноге большую свободу движений. А наш дед, подшучивая, сказал, что на каждом пиршестве присутствуют два несхожих между собой начальника и распорядителя: сначала выступает голод, которому совершенно чужды предписания тактики, а позднее Дионис, по общему признанию лучший из всех стратегов. «И вот, подобно тому как Эпаминонд [500] , когда неопытные стратеги завели фалангу в теснины, где она пришла в замешательство, принял на себя командование и восстановил воинский строй, так и бог, носящий имена Лиэя и Хорея [501] ,
500
Кн.5 — 57
…подобно тому как Эпаминонд… — Возможно, речь идет о событиях 368/7 г. до н. э. (поход фиванцев в Фессалию). Ср. D. S. XV 71.
501
Кн.5 — 58
…бог, носящий имена Лиэя и Хорея… — (Лиэй) — «Разрешитель», «Освободитель»; (Хорей) — «Хороводный», «Плисовой». В другом сочинении (О подавлении гнева, 462 В) Плутарх толкует Диониса Лиэя и Хорея как олицетворение освобождающей и веселящей силы вина. У Афинея (Ath. 363 b) эпитет Диониса «Лиэй» выступает как синоним эпитета («Метимней»); об этом эпитете см. выше, примеч. 37 к книге 111. Ср. также примеч. 10 к книге 1.
Вопрос VII
О тех, у кого так называемый дурной глаз
Участники беседы: естрий Флор, Плутарх, Патрокл, Соклар, Гаий
1. На одном обеде зашла речь о тех, кто слывет обладателем так называемого дурного глаза. Гости решительно высмеивали эти представления. Но принимавший нас у себя Местрий Флор говорил, что факты удивительным образом подтверждают эти рассказы, а отказывать им в доверии на том лишь основании, что мы не можем их объяснить, несправедливо: есть ведь тысячи вполне очевидных явлений, признанное объяснение которых нам недоступно. «Вообще, — сказал он, — искать разумное объяснение для всего существующего — значит отрицать существование удивительного. Ведь именно там, где от нас ускользает понимание причины, возникает удивление, а в этом начало философии: [502] так что отрицающие удивительное некоторым образом отвергают и философию. Надо, — сказал он, — причины фактов исследовать рассуждением, а сами факты брать из наблюдений. А наблюдается много такого удивительного. Так, узнаем мы о людях, которые вредят своим взглядом, особенно детям, как обладающим мягким и слабым сложением, легче изменяющимся в сторону порчи. В меньшей степени поддаются этому те, чья телесная природа достаточно оформилась и окрепла. Однако же Филарх сообщает [503] , что в области Понта живет древнее племя фибийцев, которые губительны не только для детей [504] , но и для взрослых: кого достигнет их взгляд, их дыхание или звук их речи, тот заболевает и чахнет. Обнаружили это очевидно, те, кто приобрел вывезенных оттуда рабов. Тут не столь удивительно губительное действие соприкосновения: известно ведь, что положенные рядом с орлиными перьями перья других птиц портятся [505] , их опушение истлевает и опадает: точно так же и соприкосновение с одним человеком может быть безвредным, а с другим — вредоносным и губительным; а вот что взгляд вредит и портит, это наблюдается, как я уже сказал, но вызывает недоверие вследствие невозможности отыскать причину».
502
Кн.5 — 59
…возникает удивление, а в этом начало философии… — Эту мысль Платона (Теэтет, 155 d) развивает Аристотель в рассуждении о философии как науке, исследующей первые начала и причины: «И теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, затем, мало-помалу продвигаясь… далее, они задавались вопросом о более значительном… Но недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим… Если, таким образом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания [вещей], а не ради их использования» (Метафизика, 982 b 11–20). Ср. противоположную точку зрения Демокрита, считавшего подлинно философской способность ничему не удивляться (Vorsokr. 68, А 168).
503
Кн.5 — 60
…Филарх сообщает… — FHG, I 354; то же: FGrH, 81, Fr. 79а.
504
Кн.5 — 61
…племя фибийцев, которые губительны не только для детей… — Ср. у Плиния о трибаллах и иллирийцах, чей взгляд губителен, особенно когда он пристален и враждебен (Plin. nat. VII 16).
505
Кн.5 — 62
…положенные рядом с орлиными перьями перья других птиц портятся… — То же: Ael. , IX 2; Plin. nat. 15.
2. «Да вот, — сказал я, — ты сам напал на какой-то след этой причины, придя к мысли о неких истечениях [506] , испускаемых телами: ведь и запах, и голос, и токи дыхания — все это некие частицы, посылаемые живыми телами и воздействующие на затронутые ими наши органы чувств. Естественно, что подобные токи возникают более всего именно от живых существ вследствие их теплоты и подвижности: дыхание создает своего рода пульсирующие толчки [507] , сотрясающие тело и заставляющие его непрерывно посылать такие истечения. И направляются эти истечения по преимуществу, как это и понятно, через глаза: ведь наш орган зрения, будучи чрезвычайно подвижным, вместе с дуновением, несущим его огненный блеск [508] , рассеивает какую-то удивительную силу, порождающую у человека многие переживания и действия. Ведь в соответствии с тем, что человек видит, он испытывает и наслаждения и огорчения; так, зрение полагает начало и эротических переживаний, сильнее и глубже всего волнующих душу: когда влюбленный взирает на красоту предмета его любви, он как бы тает, изливаясь в своем чувстве, обращенном к ней. Было бы, полагаю я, удивительно, если бы кто, допуская, что человек может через посредство зрения подвергаться внешнему воздействию и претерпевать вред, отрицал бы возможность таким же путем воздействовать и вредить. Встречающиеся друг с другом взоры любящих своим то ли светом, то ли истечением заставляют их таять и замирать, вызывая у них смешанное с болью наслаждение, которое они сами называют «сладкогорьким»: [509] ни осязание, ни слух не могут так ранить, как эти сливающиеся взоры. Такова эта взаимная передача через зрение, что надо считать вовсе далеким от любовных переживаний тех, кто удивляется, что мидийская нефть воспринимает пламя [510] от находящегося на расстоянии огня. Ведь взоры любимого, хотя бы и направляемые издали, зажигают огонь в душе влюбленного. Далее, мы часто узнаем о помощи, которую получают больные желтухой от вида ржанки: посмотрев на эту птицу, они излечиваются. Очевидно, ей присущи такая природа и такое растворение [511] , что она притягивает и воспринимает болезнь, устремляющуюся, как поток, через орган зрения. Поэтому ржанка и не выдерживает взгляда, а отворачивается и закрывает глаза: не из нежелания предоставить лечебную помощь, как полагают некоторые, а по той причине, что сама испытывает при этом как бы ранящий ее удар. А из остальных болезней более всего передаются заразой глазные: такова способность глаз передать другому болезнетворное начало».
506
Кн.5 — 63
…придя к мысли о неких истечениях … — Учение об «истечениях» от предметов, воздействующих на чувственное восприятие человека, особенно характерно для натурфилософских воззрений Эмпедокла и Демокрита. По Эмпедоклу, все тела пронизаны мельчайшими, недоступными зрению «проходами» ; вместе с тем телам свойственно испускать направленные «истечения», которые распространяются в пространстве. С помощью теории «пор и истечений» объяснялись как механизм ощущений, в том числе зрения, так и явление притяжения (например, железа к магниту). См. Vorsokr. 31, А 57, 86, 92; 68, А 135. Ср. примеч. 99 к книге I; Рожанский И. Д. Развитие естествознания в эпоху античности. М., 1979. С. 291–300. Текст Плутарха показывает, что к теории «истечений» прибегали и в поздней античности, объясняя с ее помощью различные природные явления. Об «истечениях» в неживой природе (от камней, меди, железа) см. Plu. Qu. nat. 916 D. Здесь Плутарх связывает учение об «истечениях» с теорией «пневмы»: см. примеч. 93 к книге I.
507
Кн.5 — 64
…дыхание создает своего рода пульсирующие толчки… — Дыхание — ; здесь, скорее всего, слово следует понимать шире, как «пневму»; см. ниже примеч. 65. О «пневме» — примеч. 93 к книге I.
508
Кн.5 — 65
…вместе с дуновением , несущим его огненный блеск… — Смысл: пульсирующая в теле «пневма» заставляет глаза постоянно посылать специфическое «огнеподобное» истечение — излучение. Ср. платоновскую теорию, по которой зрение возникает в результате взаимодействия этого и душ его от глаз излучения и дневного света (ср., Заст. бес. I 626 С и примеч. 100 к книге I).
509
Кн.5 — 66
…смешанное с болью наслаждение, которое они сами назъвают «сладкогорьким». называет Сапфо Эрота (PLG, v. III, fr. 40).
510
Кн.5 — 67
…мидийская нефть воспринимает пламя… — Об этом более подробно см. Плутарх, Александр, 35.
511
Кн.5 — 68
…ей присущи такая природа и такое растворение… — О термине см. выше, примеч. 66 к книге I. Здесь подразумевается природное устройство организма — соотношение его составляющих. Ср. Scb. Grg. 494 В.
3. «Это очень правильно, — сказал Патрокл, — но только относительно телесных явлений; что же касается душевных, каковым и является сглаз, то каким образом вредоносность взгляда воздействует на тех, кого он затрагивает?» «Разве ты не знаешь, — возразил я, — что душевные движения соответственно располагают и тело? Так, эротические представления возбуждают половые органы, а озлобление собак, преследующих зверя, часто притупляет их зрение и ослепляет; от огорчений, денежных забот, ревности человек бледнеет и худеет; зависть, не менее глубоко внедряющаяся в человеческую душу, злой порчей наполняет и тело, как это выразительно передают живописцы, отображая ее в своих произведениях. И вот, когда человек, проникнутый таким настроением, устремляет на кого-нибудь свои взоры, то его глаза как орган, ближе всего расположенный к местопребыванию души [512] , втянув в себя порчу, поражают того как бы отравленными стрелами; и нет, полагаю, ничего противного разуму и неправдоподобного, если затронутый таким взглядом подвергнется какому-то изменению. Ведь и укусы собак, сделанные ими в состоянии сильного раздражения, бывают особенно болезненны, и человеческое семя, как говорят, лучше укрепляется, если сходящиеся охвачены сильной страстью, и вообще душевные страсти поддерживают и развивают телесные силы. Вот почему считают предохраняющими от сглаза так называемые амулеты, отвлекающие зрение своей необычностью, так что оно меньше поражает тех, на кого направлено. Вот тебе, Флор, — сказал я, — мой взнос в пользу учрежденного тобой симпосия».
512
Кн.5 — 69
…глаза как орган, ближе всего расположенный к местопребыванию души… — По Платону, главная, «разумная» часть души находится в голове, и поэтому «все орудия промыслительной способности души», в том числе глаза, «сопряжены с лицом» (Тимей, 44 с сл.). По сведениям доксографов, некоторые помещали душу в «межбровье» или в «мозговой оболочке» (см. [Plu.] Placit. 899 А).
4. Тут в беседу вступил Соклар. «Однако, — сказал он, — это надо еще проверить: не все в твоей речи представляется достоверным. Ведь если допустить правдивость обычных в народе рассказов о сглазе, то как ты объяснишь завистью известные тебе, конечно, случаи, когда дурной глаз приписывают близким и родным, иногда даже отцам, так что женщины не показывают им детей и не оставляют на виду у них надолго? А что, ради богов, скажешь ты о тех, кто, как передают, сам себя сглазил? Ведь слыхал ты, конечно, и об этом, и во всяком случае читал известные стихи: