Застывший Бог

Соколов Лев Александрович

– Принял.

– Вижу их, – холодной музыкой раздался голос Русанки в наушнике. – Выходят на поле.

Я ждал.

– Внимание, – снова дала голос Русанка. – На поле вышли шестеро. Повторяю. На поле шестеро. Двое “потерялись” во внутренних проходах. Шестеро идут к центру поля.

– Тот что с веслом исчез? – Уточнил я.

– Да.

– Вот ведь шалопаи... Ищи их, Русанка, только сама не светись.

Стадион хорош тем, что его поле, это очень открытое место. Но это открытое место огорожено со всех сторон его же стенами. В непосредственной близости от стадиона было всего три малоэтажных дома, тот в котором засел дядька Горазд был ближним. Но даже взобравшись на его крышу мы не смогли заглянуть за “стену”

трибун. Внутри было сложнее. Было много потенциальных точек, где противник мог скрыться до срока. Мы не знали, что на уме у наших гостей – а ну как вся встреча повод для того чтобы вложить в меня пулю. Маловероятно, но как вариант обязательно к рассмотрению... Еще когда мы приехали заранее на стадион, Русанка как снайпер вдумчиво рассмотрела вопрос – откуда бы она стала меня валить...

– Вижу пропавших. – Доложила Русанка. – Снайперская пара. Распаковывают ствол. Похоже, у них тепловизор.

– Где они? – Спросил я.

– Трибуна “А”, кабинка “ВИП-сектор”, доложила Русанка. Можешь поглядеть на них на камере номер три...

Голос её просто лучился откровенным самодовольством.

Я включил видеоканал, переключился на камеру номер три, и увидел снайперскую пару.

... – Где бы ты засел, если бы входил на стадион через центральных вход, и должен был занять снайперскую позицию за минимальное время, с учетом максимально доступного обзора, – задумчиво спросила меня Русанка несколькими часами ранее, утром этого дня, когда мы предварительно осматривали стадион.

Я поглядел на схему стадиона выведенную на браслете. Затем окинул взглядом саму “коробку”.

– М-мм... На световышки – далеко, долго залезать, а если обнаружат, за прожекторами уже не спрячешься. Не, это для самоубийц... Вот там пожалуй, – я показал пальцем на нависавшую между двумя уровнями кабинку в виде выдававшегося вперед полудиска.

– ВИП-трибуна, – кивнула Русанка. – Отличный обзор. Но есть один недостаток. Любой подумает так же как и ты. Предсказуемость, – свойство мертвеца. Поэтому я там точно не сяду. Знаешь, я бы поставила там сторожевой сюрприз. – Она повернулась к Горазду. – Дядька Горазд. Есть у нас в рыдване чего на сюрприз?

Дядька тогда задумчиво почесал седеющую гриву...

– Алло, – прервал мои свежие воспоминания старческий голос, – когда я снова набрал номер.

– Ты что ж это делаешь, любезный? – сурово вопросил я, – Думаешь я не вижу двух хлопцев с винтовкой, которых ты засадил в укромном уголке? Я же тебе говорил, чтоб без фокусов.

– Ты говорил, чтобы я не приводил много людей, – запротестовал голос в трубке. – Те двое, это только для безопасности.

– Я сейчас спокойно уйду. А ты тут наслаждайся в одиночестве безопасностью. – Пригрозил я.

– Это недоразумение. Я его исправлю. – Тут же сказал голос. – Подожди, я скажу им выйти.

– Не надо, – буркнул я. – Начальник твоей “лички” с тобой?

– Что?

– Начальник твоей охраны рядом?

– Да.

– Дай ему трубку.

Что-то прошуршало, а затем глубокий басовитый голос сказал.

– Слушаю?

– Что такое “МОН-50'' знаешь? – Спросил я незнакомца.

– ... Да. – Помедлив ответил он.

– Она у твоих снайперов в ВИП-ложе, считай под самой жопой. Передай им, – пусть сбросят винтовку из ложи вниз. А потом, чтоб им скучно не было, пусть повернут бошки налево улыбнуться и машут ручкой в интернет-камеру в углу. Только пусть аккуратно машут. Дернуться – я их в виде фарша на поле спущу. Понял меня? Десять секунд – винтовка должна упасть. Иначе взрываю.

– Погоди, не надо нервничать.

– Время идет.

Я услышал, как он что-то скороговоркой забубнил в рацию.

Не нервничать он мне советует. А мне-то чего нервничать? Это же не мне мина направленного действия в рыло целит. Чуть что – пролетят стальные шарики огненной метлой...

Я смотрел на браслет

коммуникатора, где шло изображение с одной из камер. Всего мы заложили шесть сюрпризов, в точках, которые показались нам самыми перспективными. Все сюрпризы были на радиовзрывателях – за подрыв отвечала Русанка. И рядом с каждым сюрпризом, – микро-камера для обзора. Надо же знать, чего взрываешь...

На третей камере, – изображение было с эффектом рыбьего глаза из-за миниатюрности устройства – виднелись два хорошо экипированных гражданина с длинным снайперским дрыном, которые вдумчиво изучали окрестности. Вот с ними связались по радио, – и на двух граждан напал секундный паралич. Они чего-то побулькали друг-другу, – и аккуратненько повернули головы налево. Не знаю, увидели ли они камеру, – вряд-ли, уголок был темноват. Снайперская винтовка печально вылетела из окна. Второй на всякий случай выкинул туда же и автомат. Граждане аккуратно приземлились на пятые точки, оперлись спинами о стену под окном, и заскучали. Улыбаться и махать не стали. Ну да и бог с ними. Один стащил с головы кепку. Второй подлез под разгрузку, вытащил двумя пальчиками сигарету, и пустил дымок. Табакур. Никогда я не понимал этой привычки...

– Русанка, – держи их, – передал я по гарнитуре. – Чуть что – переведи на компост.

– С нашим удовольствием, – пообещала Русанка.

Я встал, отряхнул зад штанов от пыли, и снова набрал телефон моего нового знакомого.

– Твои пусть стоят где сейчас. Ни движения. Ни связи по радио. Ничего. А ты, иди... то есть езжай к трибуне “Д”, проход номер 8, он не центральный, а тот что справа. Доберешься?

– Еду, – твердо сказал старик.

И дал отбой.

Я услышал его загодя. Тележка ехала по проходу с мягким гудением элетродвижка. Под её гусеницами шуршал и щелкал мусор и бетонная крошка. Тот кто ей управлял, доехал по проходу до поворота, развернулся, и увидел меня.

Некоторое время мы глядели друг на друга.

– Здравствуй, – наконец сказал он.

– Долгих лет, старец, – ответил я. И включил на своей коммуникаторе громкую связь, чтобы нас могли слышать и дядька Горазд, и Русанка.

Он действительно был старик. Глубокий, дряхлый, изъеденный и протертый временем до стостяния живого полутрупа. Руки – кости едва обтянутые сухой кожей и редкими волокнами деградировавших, истончившихся мышц. Лицо – череп обтянутый пергаментом грязно-желтой с темными пятнами кожи. Волосы – редкие мышино-седые волоски, слишком редкие чтобы что-то скрывать. Он был живым воплощением старческой немощи и подступавшей смерти. Старик всем – кроме глаз. В зеленые его глаза ушла, отступила, сконцентрировалась вся его сила. И было этой силы там столько, что увидишь в глазах не каждого полного сил юноши.

– Меня зовут Амос, – прошелестел он своим странным голосом, сиплым, тусклым от изношенности связок, и при этом периодически подскакивающим чуть-ли не в фальцет. – Амос Пайдж. Я генеральный президент и председатель совета директоров северо-западного отделения корпорации “Панпрод”.

– Ну, какая честь. – Отозвался я, поглаживая рукоять автомата. – А мое имя ты знаешь. Что ты хотел мне сказать?

– Я приехал просветить тебя. – Улыбнулся старик. – Рассказать тебе правду. А уж что ты будешь делать с этой правдой, – решать тебе. Это длинная и сложная история, поэтому, чтобы ты лучше все понял, я начну рассказывать все в обратном порядке, – от сегодня, до давно минувших дней. Будто разматывать клубок наоборот, или чистить луковицу. Сперва шелуха, потом горькая суть. Там, – старик слабо махнул рукой себе за спину, в сторону светлого проема прохода ведущего на поле. – Среди моих охранников стоит субъект с которым ты знаком. Его зовут Карел. Это он вытащил тебя из цитадели дома Хатту. – По моему приказу. И те люди в машине на дороге, от которых ты по глупости убежал – их послал за тобой тоже я.