Застывший Бог
Шрифт:
Я не был большим знатоком истории спорта, но говорят, когда-то футбол был очень популярным зрелищем среди народа. Само слово “стадион” изначально означало древнегреческую меру длинны, которая в древней Греции по разным районам и временам колебалась от 150 до 200 метров. Таким образом, изначально первые “стадионы” были беговыми дорожками. Весь этот древний “спорт” был чисто утилитарным, прикладным средством для развития физических качеств граждан, которым в случае ополчения предстояло идти на войну. Бег, борьба (в доспехе и без), стрельба из лука, метание копья, и естественно – ораторское и поэтическое искусство, – вдохновить словом сограждан на подвиг, это тоже дело достойное воина... где-то рядом с ними ютился и “эпискирос” –
Шло время, и греческие племена стали посылать своих лучших атлетов на общие межплеменные игры – хороший способ порадовать богов, а заодно поглядеть, – чья метода подготовки солдат лучше. Говорят, в древности это еще иногда помогало предотвратить войну, – глядите-ка каких “быков” выращивают оппоненты, остережемся пока на них нападать, надо поднакопить сил... По этой причине чемпионов победивших в межплеменных играх, сограждане-греки встречали как настоящих героев. Еще бы, он уберег сограждан от войны, сохранил столько жизней... Шло время, армии стали слишком большими, и даже самый могучий атлет мало что значил против организованной силы монолитной фаланги. Олимпийские, немейские и прочие игры уже не предотвращали войн, однако правители заметили, что они прекрасно выполняют другую функцию: – отвлекают граждан от лишних мыслей. Теперь вместо того, чтобы оценивать достойные ли ими правят люди, и справедлив ли новый закон, граждане могли занять свои головы куда более важными проблемами: – одержит ли чемпион прошлых игр по имени А, новую победу? Сможет ли атлет Б восстановить до соревнований поврежденные связки? Кто сильнее наконец, лупит по мячику правой ногой – спортсмен Б или С?
Уже в период поздней античности спорт перестал быть общенародным делом, – (и долгом) – каждого гражданина-эвпатрида. Теперь соревнованиями занимались профессиональные спортсмены, а граждане лишь азартно “болели” сидя на трибунах. Зачастую, единственными развитыми мышцами у знатоков спорта на трибунах были челюстные, – для того чтобы “болея”, пережевывать орешки. Внизу у гражданина висел изрядный живот, – там орешки временно складировались вместе с вином... Шло время, античность умерла, пролетели темные века, пошло новое и новейшее время. Многое ли изменилось в спорте? Вместо древних орешек и вина болельщики теперь жевали современные чипсы и запивали его пивом. Бесславный финал древнего благородного начинания.
За что болели болельщики? За соплеменника? Согражданина? Нет, – спортсмены покупались и продавались как бездушные машины. За снежную русскую честь теперь мог выступать чернокожий папуас, которого тренировал какой-нибудь голландец. А за бриттов выступал бразилец, которого тренировал темпераментный итальянец... За что же болел человек на трибуне? – За окрас майки и труселей клуба, в которые мог быть засунут кто угодно. Спортсмены-космополиты сделавшие свои тела железными за долгие годы тренировок, и продавшие их за огромную сумму внаем, зачастую даже не могли скрыть за ритуальными фразами о любви к болельщикам, своего презрения к ним. Но болельщики предпочитали этого не замечать. Потому что если бы вдруг исчезли чемпионаты, таблицы претендентов, обсуждения тренеров и игроков... У болельщиков просто исчез бы огромный кус их досуга, и обнажил духовную пустоту, для заполнения которой потребовались бы немалые усилия. Чужая жизнь на аренах была для болельщиков и анастезией и манком, и дурманящей песней райских птиц из древних легенд. Это был фантом. Но эмоции и переживания он людям давал настоящие.
Здешний стадион, построили еще перед большой войной, когда старый Питер медленно, но неуклонно уходил под воду. Вернее – почти достроили. Этот – новый тогда стадион – построили в Ломоносовском пригороде, для питерского футбольного клуба “Надир”. Стадион
– Визуальный контакт, – прозвучал в наушнике голос дядьки Горазда. – Кортеж. Два черных МРАП “Оцелот”. Кто-то любит ездить с комфортом... Едут по “Промышленной”, на пересечение к “Экономной”.
Оцелоты – это транспортные машины высокой защищенности. По басурманской классификации МРАП, “Майн Резистант Эмбуш Протектед” – что расшифровывается “Миноустойчивая, Защищенная от Засад”. По сути хорошо бронированный бронетранспортер с повышенным комфортом и большей площадью остекления. А улицы “Промышленная” и “Экономная” образовывали две стороны квартала, который занмиал стадион... Дядька как раз сидел в заброшенном доме через улицу “Экономную” от стадиона, и выполнял роль внешнего наблюдателя. Я же сидел на самом стадионе, на промежуточном вип-ярусе. Ниже меня застыли голубыми грязными волнами ряды сидений, вплоть почти до самого поля. Выше меня, хоть я их отсюда не видел, шел другой ярус. А я был на промежуточном этаже, что опоясывал стадион балконом, прерываясь стенками между секторами и колоннами, которые поддерживали высшие ярусы. Я сидел внутри самой громады стадиона – я даже не думал что у него внутри такая сеть коммуникаций... Дядька Горазд, который знал спортивную кухню лучше меня, сообщил что я засел в секторе прессы, и слева от меня когда-то располагалась ложа “даймонд вип”. Наверно когда-то все это было круто... А сейчас я просто сидел внутри прохода, недалеко от проема на колченогом стуле, найденном в замусоренной грязной комнате. Мне пока светиться не следовало.
– Изображение дать? – Спросил дядька.
Я подумал. Связь у нас на плавающей частоте, а видео придется гнать открытым каналом. Незачем светиться раньше времени...
– Не надо. – Отказал я. – Позвоню нашему другу. Узнаю, их ли это драндулеты.
– Давай, согласился дядька. – И пока я набирал номер, добавил – сворачивают на Экономную...
– Алло! – Тут же отозвался в трубке знакомый старческий голос.
– Михаил на связи. Это твои два черных чемодана подъезжают к стадиону? – Поинтересовался я.
– Да, – подтвердил голос.
– Правильно свернули. Тормозите у центрального входа. Вылезай из машины, и пешочком прямо на поле выходи. Дальше дам знать.
Я повесил трубку.
– Проехали мимо меня, – дал голос дядька. – Останавливаются у входа на стадион... Вылезла пара перцев на дорогих понтах. Секут поляну.
– Хорошо экипированы? – Спросил я.
– Чисто у меня в лабазе закупались. Эти очки и кепки... все дела... Автоматы... ЧеЗет Брэн, похоже, с “переменниками”.
– Что еще скажешь?
– Аккуратнее с ними. Сноровистые парни. Но действуют как телохранители, это их ограничивает.
– Они у тебя в секторе? – Поинтересовался я.
– Да, если что, могу причесать.
Пауза длилась недолго, дядька снова дал голос.
– Миха. МРАП открыл трап, похоже, вылезает главный. О-ппа...
– Что там? – Спросил я.
– Он инвалид. Колясочник.
– Это осложняет... – буркнул я. – Какого черта? Щас и спину и ноги спокойно лечат.
– Не знаю...
– Он по полю-то проедет?
– Не знаю... Так вроде, под ним карета бодрая. У него кресло на маленьких гусенницах.
“Дурдом”, подумал я, но вслух говорить ничего не стал.
– Водители остались в машинах. – Продолжал дядька. – Двое пасут тачки снаружи. Группа идет через центральный вход.
– Сколько их?
– Погоди... Восемь, вместе с инвалидом. У одного “весло”, – какая-то длинная винтовка в чехле. Зашли внутрь, я их потерял. Мои действия?
– Оставайся на месте, – приказал я. – Если начнется, – вали тех что у машины. Дальше по обстановке.