Завещание бессмертного
Шрифт:
- Прости, Эвбулид, — улыбнулся он, — чаша не мегарская, и даже не простая глиняная, зато цены ей нет на этом поле.
При упоминании о мегарской чаше Эвбулид мигом забыл про иудеев. Он вспомнил купца из Пергама и порывисто сел.
- Слушай, не надо нам твоей кузницы и ждать, пока тебя сделают надсмотрщиком!
- У тебя что, есть свой план? — заинтересовался Лад.
- В Пергаме живет один мой знакомый! — заторопился Эвбулид. — Он выкупит нас, или, в крайнем случае, устроит в царские мастерские, откуда отпускают на свободу!
- Через десять лет? — усмехнулся
- А если тебя сделают надсмотрщиком через двадцать лет? — спросил грек. — Ты думаешь, что эти пято к тому времени станут ветхими? Или у тебя прибавится сил, чтобы разогнуть их?!
Сколот долго молчал. Потом спросил:
- А кто он, этот твой знакомый?
- Купец! — охотно ответил Эвбулид и замялся: — Правда, я не знаю, где он живет в Пергаме…
- Это не беда! — заметил Лад. — Все твои деньги я сохранил. Купим на них вина Филагру, когда он поедет отвозить продукты в Пергам. За пару кувшинов он из–под земли достанет твоего купца! Назовем только имя!
- Но я не знаю его имени… — пробормотал Эвбулид.
- Да… хорошие же у тебя знакомые! — покачал головой Лад. — Ну, хоть что–то ты о нем знаешь?
- Конечно! — припоминая купца на афинской сомате, его товары и разговор с ним, отозвался грек. — Он торгует мегарскими чашами, вазами в виде человеческих голов и лепит скульптуры, которые хвалит сам царь! Да, еще в его мастерской делают вазы с позолотой и колбы, где лекари хранят яды!
- По такому описанию Филагр мигом отыщет нам твоего знакомого! — успокоил Эвбулида Лад и, удобно устраиваясь на полу, посоветовал: — Спи! Завтра чуть свет опять работать.
— О боги! — громко воскликнул Эвбулид. — Когда же закончится эта жатва?!
- Эх, Афиней! — ответил ему кто–то из проснувшихся рабов. — Кончится жатва — начнется пахота, потом надо сеять, опять пахать, а там и новая жатва подоспеет… И так вся наша жизнь, будь она трижды проклята!
Конец первой части
Часть вторая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1. Золотая клетка
Прошло полгода с того времени, как бывший раб Луция Пропорция Прот, поделив с царем восставших рабов Сицилии Евном сокровища Тита Максима, стал одним из богатейших жителей Тавромения.
Он купил за бесценок дом в самом центре столицы Новосирийского царства, не такой роскошный, как дворец Ахея, но все же с множеством комнат, атрием и, как он мечтал, со статуей–фонтаном во дворе.
Каждый день к нему приходили высокопоставленные гости: начальник кинжала Серапион, военачальник Клеон с братом Комманом, другие члены Совета царя или сумевшие быстро и ловко разбогатеть бывшие рабы. Бывал у него и бывший афинянин Фемистокл, который каждый раз напоминал ему о долге перед своей родиной и ее царем – базилевсом Атталом.
Иногда появлялся сам Евн, принявший тронное имя сирийских царей — Антиох. Он возникал в доме, как правило, неожиданно — ласковый, веселый, с быстрым, обжигающим взглядом.
Для того, чтобы угощать всех этих гостей,
Так в доме появились Сарды, Фраки, Геты и даже один Герм — рослый германец с косматой черной бородой.
В первые дни Прот чувствовал себя неловко, когда эти люди кланялись перед ним и называли его господином. Он не разрешал назначенному надсмотрщиком илирийцу Протодору, подаренному ему самим начальником кинжала царя Серапионом, прикасаться к ним даже пальцем. Но, после того, как подававший во время пира вино Сард, неосторожно опрокинул кувшин и несколько алых капель пролилось на белоснежный хитон гостившего у него Евна, перепуганный Прот вызвал надсмотрщика и приказал строго наказать раба.
С тех пор его слугам стало житься ничем не лучше, чем в доме своих бывших господ. Не было такого дня, чтобы плеть Протодора не свистела над спиной очередного несчастного у столба наказаний.
Сам Прот все больше и больше входил во вкус своей новой жизни. Он не стал менять данное отцом Луция имя на свое истинное — Дейок или более значительное, как это сделали несколько бывших рабов, а теперь преуспевающих господ, ставших из Сиров и Тавров Каллистами, Асинкритами, Викторинами1.
Имя Прот — то есть, первый, главный, — вполне его устраивало. Он надеялся, что оно приведет его в Совет, а там, как знать, может, и на одну из самых почетных должностей, окружающих царя. Ведь, если уж на то пошло, думал он, то и самого Евна избрали не только благодаря его магическим трюкам, но и в немалой степени из–за имени, (Ев – значит, «благой»), веря, что оно является залогом их непобедимости и счастливой жизни.
И все — таки Прот скучал. Днем он обходил лавки со своими товарами, и вместе с нанятыми торговцами подсчитывал прибыль, вечерами пировал с кем–нибудь из Совета под музыку и танцы молодых эллинок, а по ночам просыпался и долго смотрел невидящими глазами в темноту, потому что ему снился Пергам и старые, возможно уже умершие, родители. Тогда весь этот дом, ковры и вазы казались ему золотой клеткой, которой его окружил Евн.
Выход был, и о нем напоминал Фемистокл…
Эллин убежденно говорил, что ему нужно немедленно расстаться со всем своим богатством, отдать его до последнего обола Евну, и тот незамедлительно даст ему римскую трирему, которая в считанные недели доставит Прота в Пергам,
- Ты должен предупредить свой народ и базилевса о грозящей опасности! — твердил Фемистокл, но Прот невозмутимо (он не боялся эллина, потому что проник и в его тайну – тот оказывается любил римлянку Домицию, отправленную в виде исключения с Сицилии в Рим) каждый раз отвечал:
— Ты просто завидуешь мне, моему богатству! А что у тебя? Ведь у тебя ничего нет, раб, и то только один, твой земляк Афиней–Клеобул, которого ты выкупил у Евна! А я? Что буду я делать в Пергаме совсем нищим? Или ты предлагаешь мне, чтобы я через месяц–другой продал там себя за долги в рабство и стал таким же, как мои Сарды и Фраки?