Завещание Холкрофта
Шрифт:
– Кто вас подослал? Кто приказал вам позвонить мне? Графф?
– Морис Графф не разговаривает с людьми вроде нас. Моя сестра и я вызываем у него только омерзение.
«Tы мне омерзителен!» «У Граффа все окружающие его люди вызывают омерзение», – подумал Холкрофт. Он глубоко вздохнул и постарался говорить спокойнее:
– Я спросил, кто вас сюда прислал. Откуда вам известно, что меня интересует семья фон Тибольтов?
– У нас есть друзья в министерстве иммиграции. Мелкие клерки, незаметные люди. Но они слушают, они наблюдают. Вы все поймете, когда мы поговорим, – бразилец говорит так настойчиво,
Ноэль стал лихорадочно соображать. В вестибюле отеля «Порту Алегре» всегда полно народу, а ведь – как это говорится – чем больше народу, тем безопаснее. Если Карарре и его сестре и впрямь что-то известно о фон Тибольтах, ему надо с ними встретиться. Но не с глазу на глаз, не в одиночку. И он решился:
– Встаньте у стойки портье, по крайней мере в десяти футах от нее. Выньте руки из карманов. Пусть ваша сестра встанет слева от вас и держит вас за правую руку. Я скоро спущусь, но не на лифте. И вы меня не сразу увидите. Я увижу вас первый.
Он повесил трубку, удивленный своими словами. Все-таки чему-то он уже научился. Подобные предосторожности были элементарной истиной для ненормальных людей, которые тайно творят преступные дела, но ему все это было внове. Карарра не будет сжимать пистолет в кармане, его сестра – или кем она ему приходится – не сможет залезть к себе в сумочку незаметно для него. Все их внимание будет приковано к дверям, а не к лифтам, – а он, разумеется, воспользуется лифтом. И он их сразу узнает.
Ноэль вышел из лифта и смешался с толпой туристов. Он сделал вид, будто идет вместе с ними, и мельком взглянул на мужчину и женщину у стойки портье. Как и было уговорено, Карарра держал руки по швам, а сестра обхватила его правую руку, словно боялась разлучиться с ним. Они в самом деле оказались братом и сестрой – между ними проглядывало несомненное сходство. Карарре было чуть за тридцать, сестра на несколько лет его младше. Оба смуглые, черноволосые, темноглазые. Вид у них был неброский: одежда опрятная, но недорогая, которая резко выделялась на фоне мехов и ночных туалетов обитателей гостиницы, и они отдавали себе в этом отчет: на лицах у них было написано смущение, в глазах затаился страх. Безобидные ребята, решил Холкрофт. Но тотчас подумал, что делает слишком поспешные выводы.
Они сели в дальней кабинке тускло освещенного коктейль-бара: брат с сестрой напротив Ноэля. Прежде чем войти в кабинку, Ноэль вспомнил, что ему должен перезвонить атташе. Он сказал портье, что, если его будут спрашивать, пусть зайдут в коктейль-бар. Но только если это будет кто-то из американского посольства. Только в этом случае.
– Сначала расскажите, как вы узнали, что я разыскиваю фон Тибольтов, – попросил Ноэль после того, как им принесли выпивку.
– Я уже сказал. Я – клерк в министерстве иммиграции. В прошлую пятницу у нас прошел слух, что должен появиться какой-то американец, который будет расспрашивать о немцах фон Тибольтах. Тот, к кому вы обратитесь с этой просьбой, должен был связаться с «policia do adininistraao». Это наша тайная полиция.
– Я знаю, что это такое. Он назвался «переводчиком». Но я хочу знать, почему вам об этом стало известно.
– Фон Тибольты – наши друзья. Очень близкие друзья.
– Где они находятся?
Карарра переглянулся с сестрой.
– Зачем вы их ищете? – спросила она.
– Я же объяснил в министерстве. Ничего особенного. Родственники в Америке оставили им деньги.
Брат и сестра снова переглянулись, и сестра спросила:
– И большая сумма?
– Не знаю, – ответил Холкрофт. – Это дело конфиденциального характера. Я только посредник.
– Кто? – переспросил брат.
– Un tercero, – ответил Ноэль, глядя на девушку. – Почему вы так испугались, когда разговаривали со мной вчера по телефону? Вы оставили мне свой номер, а когда я перезвонил, попросили меня не звонить. Почему?
– Я совершила ошибку. Мой брат сказал, что это была очень серьезная ошибка. Имя, номер телефона – я не должна была вам этого говорить.
– Немцы могут рассердиться, – объяснил Карарра. – Если за нами следят и подслушивают наши телефонные разговоры, они узнают, что мы вам звонили. Тогда нам грозит опасность.
– Но если они ведут за мной наблюдение, то они знают, что вы здесь.
– Мы это обсудили, – продолжала девушка. – Мы приняли решение. Нам нужно рискнуть.
– Рискнуть?
– Немцы презирают нас. Мы ведь, ко всему прочему, португальские евреи, – сказал Карарра.
– Для них это до сих пор так важно?
– Ну конечно! Как я сказал, мы близкие друзья фон Тибольтов. Пожалуй, мне надо выразиться яснее. Иоганн – мой самый близкий друг. Он должен был жениться на моей сестре. Но немцы ему этого не позволили бы.
– Кто же мог воспротивиться?
– Кто угодно. Да еще всадить Иоганну пулю в затылок.
– Боже праведный, да это безумие! – Но это не было безумием, и Холкрофт теперь это понимал. Он уже выступал в роли мишени: выстрелы еще звенели в его ушах.
– Для некоторых немцев подобный брак мог бы стать смертельным оскорблением, – сказал Карарра. – Есть среди них еще такие, кто уверяет, будто фон Тибольты предали Германию. Эти люди и теперь, тридцать лет спустя, продолжают воевать. Семейству фон Тибольтов причинили большие неприятности здесь, в Бразилии. Они заслуживают лучшего обхождения. Их жизнь и так уже превратилась в сплошную пытку по причинам, которые давным-давно уже должны быть забыты.
– И вы решили, что я смогу им чем-то помочь? Что же заставило вас сделать такой вывод?
– Потому что могущественные люди попытались преградить вам дорогу. Немцы здесь пользуются огромным влиянием. Тем самым и вы становитесь могущественным и влиятельным, и оттого Графф хочет, чтобы вы держались от фон Тибольтов подальше. Для нас же это означает, что вы не представляете опасности для наших друзей, а раз так, значит, ваши намерения чисты. Вы могущественный американец, который может им помочь.
– Вы сказали: Графф. Это Морис Графф, не так ли? Кто он?
– Отъявленный нацист. Его должны были бы повесить в Нюрнберге.
– Вы знакомы с Граффом? – спросила девушка, не спуская с Холкрофта глаз.
– Я ездил сегодня к нему – знакомиться. Я сослался на одного своего клиента в Нью-Йорке, который попросил меня осмотреть дом Граффа. Я архитектор. Во время нашего разговора я упомянул имя фон Тибольтов, и Графф рассвирепел. Он начал орать и приказал вышвырнуть меня вон. Когда я уезжал из его имения, на меня спустили свору собак, потом меня стал преследовать охранник Граффа. Он пытался убить меня. Потом, когда я уже был недалеко от города, попытка покушения повторилась. В меня стрелял какой-то человек из окна автомобиля.