Завещание Мадонны
Шрифт:
И по всей вероятности, дал.
В наручниках сидел знакомый мне Игорь, один из двух братьев, работающих на галерейщика Галустьяна. В последний раз мы виделись с ним в гостинице, где проживала Кейт Боланд, теперь уже вернувшаяся в родную Америку. И сейчас этот самый Игорь был отпущен под залог, но исчез в неизвестном направлении. И вот снова появился. Вроде бы не должен был! Я же говорила с его братом! И теперь его уже точно не выпустят под залог. И не оставят под подпиской о невыезде. И залезание по трубе в номер к Кейт Боланд – это одно дело, а в музейное
– Сказал, что будет говорить только в присутствии вас и при включенной телекамере, – сообщил мне усталый дежурный следователь, которому в такое время хотелось спать, пусть и на казенном диванчике, а не выполнять профессиональные обязанности.
Как я понимала, органы это устраивало. Запись вполне может пригодиться в дальнейшем.
– Здравствуйте, Юлия Владиславовна, – склонил голову Игорь. – Вы помните, что я занимаюсь спасением нашего национального достояния?
«Так, начинается».
– Каким образом вы спасали здесь наше национальное достояние? – спросил Андрюша.
В этот момент в комнату, где мы сидели, вошла высокая женщина неопределенного возраста (скорее всего, лет пятидесяти или чуть больше), без грамма косметики на лице. Одета была в мешковатый брючный костюм синего цвета, который не помешало бы отпарить. Хотя она, вероятно, одевалась в спешке. Волосы были стянуты в хвост и, вероятно, никогда не подвергались окрашиванию. А не помешало бы – седых было уже до неприличия много. Но женщина, похоже, давно махнула рукой на свой внешний вид.
Она оказалась директором музея.
Потом в той же комнате появилась еще одна женщина, гораздо моложе первой, но тоже неухоженная. Эта была крашеной блондинкой с фингалами под обоими глазами, причем один был свежим, а второй уже вроде бы проходил. Блондинка явно злоупотребляла спиртным – лицо было лицом пьющей женщины. Такую одутловатость не может скрыть никакая косметика, да и в любом случае косметика отсутствовала. Это я не могу выйти из дома ненакрашенная – хотя бы потому, что мне появляться в кадре. Я умею очень быстро привести себя в должный вид – это одно из требований моей профессии. Но делать пластику не собираюсь. Добровольно согласиться на пять часов общего наркоза? Без крайней на то необходимости? Нет уж, увольте. Ведь неизвестно, как это может в дальнейшем сказаться.
Более того, женщина прихрамывала и держалась за бок. Похоже, ее за последнее время избили как минимум два раза.
– Боже мой, Люба! – воскликнула директор музея.
– Я его задержала, – произнесла Люба прокуренным голосом.
– А ты-то что тут делала, красотка? – подал голос Игорь.
– Я тут живу, пока не разберусь со своим мужиком! – заорала Люба. – Пока не выселю его из квартиры! Я не могу снять комнату! У меня на это нет денег! И поэтому я тут еще и выполняю функции сторожа!
– Да, Любе пока негде жить, – подтвердила директор музея. – Я разрешила ей занять комнату…
– У вас же должна быть сигнализация!
– Все у нас ставится, – устало сказала директор. – И видеокамеры при входах висят – и при главном, и для персонала. Но Люба же не ходит по музейным помещениям по ночам!
– Зачем мне это? – хмыкнула крашеная блондинка с подбитыми глазами. Теперь она сидела на стуле. – Чего я тут не видела?
– Вот ты как раз тут все видела и знаешь, что за сколько продать можно, – вставил Игорь.
– Уберите этого психа, или я за себя не отвечаю, – сказала Люба. – А ты не суди о людях по себе!
– Я тоже за себя не отвечаю! – рявкнул Игорь. – Набросилась на меня как дикая кошка!
– А что, мне надо было спокойно смотреть, как ты тут наш музей разграбляешь?!
– Вот что получается после того, как у нас отняли ставку сторожа! – снова заговорила, то есть закричала, директор музея. – Раньше люди работали, наши старые сотрудники, и им я доверяла больше, чем всяким новомодным сигнализациям. И практика показывает, что правильно делала! Любочка ведь этого негодяя задержала, правда? А что было бы, если бы не Любочка?
Андрюша кивнул.
– Сигнализация сработала? – продолжала допрос сотрудников органов директриса.
Дежурный следователь вздохнул.
– Вот-вот.
– Но в какой-то момент она же должна была сработать, – тихо сказала я Андрюше.
– Сработала, но поздно. После того, как эта Люба уже задержала вора. То есть сигнал на пульт охраны поступил, когда Люба открыла хранилище. А этот тип уже находился там. И на его проникновение сигнализация не сработала. Разбираться будут. То ли ее кто-то временно отключал, то ли сбой был. Я тебе этого сейчас сказать не могу. Но проникновение вора на объект прошло незамеченным. Прошел сквозь все официальные заслоны. Но сработал человеческий фактор.
Упомянутый человеческий фактор с двумя подбитыми глазами теперь орал на вжимавшегося в стул Игоря и, похоже, был готов совершить насилие.
– Слушай, заведи себе мужика, – сказал Игорь спокойным голосом. – Если бы ты меня по-человечески встретила…
– Мужика?! Завести?! – У Любы аж пена выступила в уголках рта. – Вот спасибо большое! Я от одного алкаша и дебошира не знаю как избавиться, а он мне нового предлагает! Вон, посмотри на меня! Хорошо посмотри! И подумай, нужен ли мне мужик!
– Так не все же алкаши и дебоширы! Хотя, конечно, в вашем музее навряд ли кого найдешь…
– Давайте не будем уходить от темы, – встрял дежурный следователь и повернулся к директору музея.
Его интересовало, как обычно музей ставится на охрану, кто это делал вчера вечером, где именно проживает Люба и куда она все-таки ходит.
Нам всем продемонстрировали комнату, которую теперь занимала Люба. Раньше в ней спали сторожа. Какое-то время она служила неким подобием кладовки, куда ставили свои вещи реставраторы, а также складировали различные материалы, которые вроде бы и выбросить жалко, и музею они не нужны.