Завещание Шерлока Холмса
Шрифт:
– А сейчас мы предпримем путешествие к границам сверхъестественного. Опыт, который последует, может травмировать самых чувствительных среди вас. Поэтому я снова прошу людей эмоциональных или имеющих больное сердце покинуть зал.
Многие встали и вышли из зала.
Гудини подождал, пока снова наступит тишина.
– Я заставлю появиться самого дьявола.
Испуганный шепот пробежал по залу.
– Дьявол околдует зрителя, выбранного случайно, и будет управлять им.
Зал снова испуганно вздохнул.
– Не верю я в эту чепуху! –
Прожектор в тот же миг ослепил меня. Теперь все взгляды были прикованы ко мне. С высоты сцены Гудини указал пальцем в мою сторону.
– Господин желает участвовать в эксперименте?
– Я? Ну я…
Тотчас рядом со мной возникла очаровательная юная дама в платье с блестками, которое было ей очень к лицу. Она подала мне руку и повела к сцене. Я бросил отчаянный взгляд на Холмса. Он жестом подбодрил меня.
– Идите-ка сюда! Ничего не бойтесь! Это ведь все вранье и чепуха, не так ли?
И я уже стоял рядом с Гудини, ослепленный светом прожекторов.
Ободряющие возгласы доносились из зала, который вдруг превратился в большую черную дыру.
Нестройная музыка звучала у моих ног. Гудини протянул ко мне руки, будто желая, чтобы я восхитился его ногтями. Он заставил меня проделать несколько гимнастических упражнений, вне сомнения для того, чтобы подготовить меня к какой-то физической нагрузке.
Внезапно я почувствовал сладкий привкус во рту. Это было даже приятно.
До моего слуха будто издалека донеслись приглушенные возгласы, смешанные с аплодисментами и смехом. Понемногу меня охватывала какая-то темная сила. На коже будто прорвались тысячи волдырей и с неприятным покалыванием распространились по всему телу. Во рту я снова почувствовал вкус сахара.
Музыка прекратилась. Что-то теплое вышло из моего тела и скрылось в темной глубине сцены.
Стоя рядом со мной, Гудини сделал глубокий поклон. Публика аплодировала. Сцена была усеяна перьями и обрывками тряпок. Два помощника принялись устранять этот беспорядок. Стряхнув пыль с одежды, я отправился на свое место. Мой рот был забит пухом. Люди расступались передо мной и бросали на меня косые взгляды.
Холмс встретил меня странными словами:
– Браво, Ватсон! Какой талант!
Спектакль продолжался. Номера сменялись в бешеном ритме, каждый последующий был красочнее предыдущего. Гудини вызвал несколько призраков, хорошо знакомых лондонской публике. Перед нашими глазами происходили странные и необъяснимые вещи.
Наступила последняя сцена спектакля. Мрачные декорации изображали тюремную камеру, будто выплывшую из ниоткуда и занявшую всю центральную часть сцены. Конферансье с наигранным пылом объявил, что нам предстоит присутствовать при реальном побеге заключенного из Миллбэнк.
Появился Гудини, закованный в кандалы. Тяжелая дверь камеры закрылась за ним. Через несколько секунд из глубины сцены опустился в зал разносчик газет:
– Сенсационный побег из Миллбэнк!
Когда он проходил мимо, его черты показались мне знакомыми. Где я мог видеть этого мальчика? А на сцену уже выбежали четыре полицейских и раскрыли камеру. Мы увидели закованный в цепи скелет, одетый как Гудини.
Сбитая с толку публика больше не в состоянии была отличить правду ото лжи. Наполовину охрипший разносчик газет поднялся на сцену. Он сбросил лохмотья и сделал глубокий реверанс – заново воскресший Гудини с улыбкой принимал бурные аплодисменты толпы. Движением руки он попросил тишины.
– Пришло время проститься. Спите спокойно!
Внезапно будто молния стального цвета осветила сцену, и волшебник распался на тысячи частиц, сверкающих в свете прожекторов. Потолок театра исчез, уступив место глубокому черному небу, усыпанному звездами, планетами и галактиками. Комета пересекла небесный свод и устремилась в бесконечность.
Позади нас прозвучал голос изнуренной женщины:
– Гудинииииииииииииии!
17
Новый день только занялся, и я проснулся.
У меня было лишь туманное воспоминание о прошедшем вечере. Смутное чувство вины засело в самом дальнем углу моего подсознания, но я не мог объяснить, чем оно вызвано.
Холмс появился с двумя стопками искромсанных журналов.
– Доброе утро, Ватсон. Как вы себя чувствуете?
– Этот магический спектакль оставил странный привкус у меня во рту.
Холмс расхохотался.
– Меня бы удивило обратное.
– Почему?
– Вы что, и правда не помните ничего из того, что произошло вчера вечером?
– Что-то помню. Я проделал несколько физических упражнений, думаю, в качестве разминки. Что было дальше, не могу точно сказать. Я вернулся на свое место. Мой рот был набит перьями и сахаром. Честно говоря, я ничего не помню. Я что… кому-то навредил?
– К счастью, нет. Гудини лишь околдовал вас.
– Околдовал?
– Едва вы поднялись на сцену, как он превратил вас в дрессированную собаку. Вы выделывали очень симпатичные пируэты. Бегали на четвереньках и исполняли все его приказы. За это он наградил вас лакомством, которое вы мгновенно съели. Публика умирала со смеху. Продолжение эксперимента было уже не таким смешным.
– Что произошло?
– Гудини вызвал дьявола.
– Дьявола?
– Да. Дьявол появился на сцене.
Холмс принялся пританцовывать, как бесноватый эльф, пытаясь изобразить эту сцену. Я не знал, стоит ли посмеяться над этой пантомимой или лучше сохранить серьезность.
– Только не говорите, что вы поверили в это. На кого он был похож, этот… дьявол?
– Сложно сказать. Что-то вроде постоянно деформирующейся эктоплазмы. Однако мы все были уверены, что перед нами сам дьявол.
– Какой-нибудь визуальный эффект. А потом?