Завещание веков
Шрифт:
Мы открыли все ящики, все шкафы на первом этаже. Ничто не привлекло нашего внимания. Все было покрыто пылью. Старые издания Библии, старые газеты, старые книги, старые диски с духовной музыкой…
Софи ринулась к лестнице, я последовал за ней на второй этаж. На площадку выходили три двери, все они были закрыты. Софи вопросительно взглянула на меня. Я пожал плечами.
Софи толкнула первую дверь слева. Это была ванная комната. Тут же закрыв ее, журналистка перешла ко второй двери. Тем временем я подошел к окну, стараясь разглядеть сквозь ставни,
Я услышал звук шагов. Стучали шпильки. Молодая женщина. Я затаил дыхание. Она прошла мимо дома священника не останавливаясь, по направлению к другому концу улицы.
Софи приоткрыла вторую дверь. Я повернулся и увидел над ее плечом темную комнату с закрытыми ставнями. Вероятно, здесь жила прислуга. Ничего особенного в ней не было, какие-то безделушки, несколько фотографий, женская одежда, распятие над кроватью, высушенная оливковая ветвь воткнута за спину Христа.
Наклонившись, Софи заглянула под кровать и вышла из комнаты.
В это мгновение с первого этажа послышался какой-то шум. Вытаращив глаза, Софи застыла передо мной.
Три удара. Во входную дверь. Потом еще три. Пауза. Потом женский голос позвал:
— Мсье кюре? Вы дома?
Эхо ее голоса отозвалось на втором этаже. Мы по-прежнему не шевелились.
Входная дверь медленно, со скрипом отворилась.
Я в ужасе схватил Софи за руку.
— Мсье кюре? — настойчиво повторила женщина.
Было слышно, как она ходит внизу.
— Есть здесь кто-нибудь?
Потом она пробормотала что-то по поводу открытого настежь дома и вышла, хлопнув за собой дверью. Я услышал ее удаляющиеся шаги на улице.
Софи испустила вздох облегчения. Лоб у меня покрылся испариной. Я смахнул капли пота рукавом и прошептал:
— Уходим?
— Подождите! — ответила она. — Еще одна комната осталась.
Подойдя к третьей двери, она повернула ручку. Раздался металлический скрежет. Дверь была заперта на ключ.
— Черт! — вскричала журналистка.
— Вы что же, не умеете взламывать двери? — насмешливо спросил я.
— Я журналистка, а не грабитель, — парировала она, скорчив гримасу.
— Неужели?
Она стала осматривать площадку в надежде отыскать ключ. Провела рукой по верхней плоскости стенного шкафа, пробежалась пальцами по карнизу у самого потолка. Но ничего не нашла. Ключа здесь не было.
Софи выругалась. Потом бросила на меня нетерпеливый взгляд:
— Взломаем дверь?
Я фыркнул:
— Вы совсем сбрендили? Вы же сами сказали, что мы не грабители! Пошли отсюда!
Она уступила неохотно и двинулась следом за мной вниз по лестнице. Мы спустились на первый этаж, и я уже взялся за ручку входной двери, когда Софи окликнула меня:
— Подождите! Видите маленький секретер под лестницей? Мы его не обыскали.
— Только быстро, — попросил я, не в силах сопротивляться ее напору.
Она открыла дверцу секретера и стала осматривать его содержимое.
— Здесь письмо вашего отца! — внезапно вскрикнула она.
Положив конверт в карман, она бросила
Я глубоко вздохнул:
— Ну что, закончили? Надеюсь, на улице никого нет.
Она с улыбкой кивнула.
Я открыл дверь и высунул голову наружу. Путь был свободен. Я махнул Софи рукой, и мы побежали к машине.
Усевшись за руль, Софи взглянула на меня и прыснула.
— Ограбить дом священника! — взорвался я. — Мне стыдно за нас!
— Не надо преувеличивать, Дамьен, мы взяли всего лишь одно письмо!
Машина тронулась с места, и в этот самый момент я заметил фигуру священника в зеркальце заднего вида.
Я мгновенно сполз с кресла на пол, чтобы меня не было видно.
— Вот он! — прошептал я.
Софи осторожно вывела машину с площади в переулок.
— Что вы со мной делаете! — жалобно сказал я, вновь заняв свое место в кресле, когда мы выехали из города.
— Это захватывающе, правда? И на сегодня это еще не все, вечером мы осмотрим то, что осталось от дома вашего отца. Надеюсь, вы не забыли?
— Боюсь, там будет еще хуже!
Но она была права. Это оказалось захватывающим. В гораздо большей степени, чем я мог вообразить. Во всяком случае, это было куда более захватывающе, чем писать сценарии для нью-йоркского телевидения.
Через несколько минут мы подъехали к ее дому, и она устремилась к письменному столу, чтобы вскрыть конверт.
Перед тем как прочесть письмо, она повернулась ко мне:
— Вы разрешите? Все-таки это письмо вашего отца. Возможно, вы хотите сами…
— Нет-нет, — поспешно сказал я. — Читайте! Но только вслух.
Она развернула листок, положила его на стол и начала читать.
Преподобный отец,
Благодарю вас за последние письма.
Я очень признателен вам за то, что вы так ревностно и добросовестно отнеслись к этому делу. Благодаря вам мы сумели благополучно и к обоюдному удовлетворению завершить нашу сделку. Дом восхитителен, а первое знакомство с Гордом доставило мне подлинное наслаждение, просто очаровало меня. Хоть я и считал себя убежденным парижанином — правда, весьма изменившимся за последнее время, — только в вашем прелестном городке смогу я обрести спокойствие и безмятежность без малейшего привкуса скуки.
Как я уже обещал вам, вы непременно узнаете все, что мне удастся открыть. Мои изыскания основаны на записной книжке Шагала, которую я нашел в Париже у одного антиквара. В ней упоминаются документы, имеющие отношение к Дюреру и будто бы спрятанные Шагалом в этом домике. Я знаю, что вы не особенно в это верите, но, поскольку мэтр наивных чудес, сновидений и предчувствий сам продал вам свой дом, а вы ничего не обнаружили, это может означать, что бумаги по-прежнему лежат в каком-нибудь тайнике. Ведь в записках художника сказано, что перед отъездом он все оставил как есть. Я преклоняюсь перед жизнью и творчеством Шагала: вся эта история для меня — идеальный предлог, чтобы немного (и вполне заслуженно!) отдохнуть в Горде!