Завещаю вам жизнь.
Шрифт:
Канарис, все так же внимательно оглядывая свои владения, в нескольких словах дал майору понять, что именно произошло.
— Надо полагать, что поиски «штурмбаннфюрера Эрбаха» окажутся совершенно бесплодными, - сказал Канарис.
– Я думаю, что документов на это имя вообще
больше не существует. Человек, приходивший с ними, разгуливает по Берлину с другими бумагами. И, конечно, не менее надежно сделанными.
— Однако внешние приметы...
— Людей среднего роста с синими глазами в Германии найдется больше чем достаточно, — возразил Канарис.
–
— Что же делать? — тупо спросил Граве.
Канарис взглянул на своего начальника службы радиоподслушивания. Адмирал и прежде был не очень высокого мнения о нем как о разведчике и ценил в Граве только хорошего специалиста. Но такого глупого вопроса адмирал от Граве все же не ожидал. Молчание длилось минуты две.
– Ваши посты не засекли в районе Берлина ни одной новой рации?
– Нет.
Следите за эфиром. Исчезнувший связной постарается сообщить о провале Инги Штраух. Желательно его запеленговать!
Слушаюсь, господин адмирал!
Впрочем, может быть, он уже сделал свое дело.
В тот самый вечер, майор? сказал наконец адмирал.
— Так точно, господин адмирал!
— И все же следите за эфиром.
— Слушаюсь, господин адмирал.
Канарис опять разглядел какой-то сорняк.
— Как идет радиоигра от имени Лаубе? — спросил он немного погодя. — Тревожных симптомов не замечено?
— Никак нет. Русские отвечают регулярно. В последней телеграмме запросили сведения о строительстве Атлантического вала.
— Что вы думаете по данному поводу?
— Я, господин адмирал? Я думаю, что русские ничего не подозревают.
— Почему же тогда к Инге Штраух забросили связного?
— Связного, господин адмирал?.. Но, может быть, тогда, в сорок первом, связь со Штраух не установили? Ведь в ноябре Штраух на самом деле отсутствовала в городе. Она находилась в Дрездене, господин адмирал.
Канарис поправил длинную плеть какого-то плюща.
— Значит, вы полагаете, майор, что «Аргус», приехав из Брюсселя, не сказал Лаубе о существовании Инги Штраух? Что Лаубе не получал адреса «Альфы» и приказа для нее?
Граве был захвачен врасплох.
— Я не знаю, — признался он. — Но если Аргус» дал адрес...
Канарис остановился и обернулся к майору.
— Так думают в гестапо, — сказал он. — Но наши друзья ошибаются.
— Ошибаются, господин адмирал?
— Поставьте себя на место русских, майор. Они утратили связь с двумя группами разведчиков в Берлине. То, что групп было две, явствует из наличия двух адресов, сообщенных в Брюссель. Если бы Лаубе и Штраух принадлежали к одной группе, то не существовало необходимости давать сразу два адреса: найдя либо Лаубе, либо Штраух, связной из Брюсселя находил обоих. Вы согласны?
Граве переступил с ноги на ногу. Его мутило от запахов оранжереи, он еще не оправился от шока, нанесенного сообщением об исчезнувшем связном, и соображал туго.
— Да, но кто-то мог оказаться в отъезде... — выговорил майор.
— Допустим. И все же давать два адреса, если разведши входят в одну группу, бессмысленно.
— Действительно...
— Я скажу больше, — продолжал Канарис. — Я думаю что брюссельский связной и не имел полномочий взывать Штраух с Лаубе. Дело не в том, что две изолированные группы всегда имеют больше шансов уцелеть. в случае провала одной другая остается неприкосновен
Дело еще и в другом!
— Но мы с самого начала исходили из версии, что речь о двух отдельных группах! — обрадовался возможностью вставить слово Граве.
— Правильно. Однако кое-чего мы узнали.?-
— Могу вас обрадовать: граф фон Топпенау уже дал показания.
— Он завербован неким Больцем от имени Интеллидженс сервис.
" Значит, он признался?!
И видимо, он говорит правду. то русские и в этом случае проявили себя великолепными мастерами нашего дела. Во всяком случае, психологию графа они, конечно, изучили до тонкости. Да и сама идея блестяща — использовать своего яростного противника, как самого надежного союзника. Это был гениальный ход, майор. Ведь граф, как многие аристократы, относится к существующему режиму без особого энтузиазма... Но сейчас речь не об этом. Речь о признаниях графа. Они многое объясняют. В частности, почему молчит Штраух.
— Я не совсем понимаю...
— Гестапо предъявило ей телеграмму из Москвы, не так ли?
— Да.
— А Штраух тоже могла думать, что работает на Лондон, майор. И считала эту телеграмму фальшивкой. Верила, что следствие находится на ложном пути и не соберет никаких доказательств.
Канарис снова направился вдоль стеллажей. Граве последовал за ним.
Но если дезертир из люфтваффе, этот Гизеке, был переброшен русскими... — начал майор.
— Неужели вы думаете, что он докладывал Штраух о том, кто являлся ее настоящим хозяином? — с иронией спросил Канарис. — Он наверняка ничего не сказал.- Ах, как жаль, что поспешили с расстрелом этого радиста! В разведке никогда нельзя спешить, майор! Никогда!
— Мы предполагали, что именно рация Гизеке выходила в эфир с января по апрель... — сказал Граве, чтобы сказать хоть что-нибудь.
— Но ведь ее телеграммы не расшифрованы! — возразил Канарис. — И неизвестно, когда будут расшифрованы... Подумайте лучше о другом, майор.
Да, господин адмирал?
Канарис достал платок и вытер запачканную землей руку.
Первое, - сказал Канарис.
– Если Штраух и фон Топпенау считали, что работают на англичан, то на ближайших друзей этой пары надо искать не среди лиц, в прошлом близких к так называемой демократии, к социалистам и коммунистам, а среди совершенно других людей. Но это не ваша забота, впрочем. И второе. Связной к Штраух мог прийти не с пустыми руками.