Завет воды
Шрифт:
— Оуэн, если меня спросят, я скажу всю правду, — говорит Дигби прямо.
Оуэн кивает.
— Джеб не был святым. Ему нужно было время, чтобы перебеситься, взяться за ум. Но такого он не заслужил.
Дигби решился задать вопрос, беспокоящий его:
— Оуэн, а почему Джеб не обратился в Железнодорожный госпиталь?
Причиной оказалась, как выяснилось, его новая пассия, Роза.
— Роза — дочка чертова главного врача. А Джеб, он типа Ромео, вы же в курсе. Короче, когда Роза узнала, что он крутит с другими девчонками, она устроила сцену ревности. И ее папаша вмешался в это дело. Хуже всего, что этот сукин сын живет напротив нас. Заявился к нам домой, закатил скандал, а потом еще и его сынок начал подтявкивать, направо и налево брехать, что, мол, наша семья такая-разэтакая, а следом случилась чертова гумбалода Говинда [100] ,
100
В Мадрасе (Ченнай) так называют ситуации общественного возмущения чьими-либо действиями, нечто вроде погрома, но с воспитательными, а не карательными целями.
Редактору «Мэйл».
Смерть Джеба Пеллингема, олимпийской надежды нашей хоккейной команды, это национальная трагедия. Но то, как обошлись с его семьей, это национальный позор. Мистер Пеллингем скончался из-за преступной некомпетентности хирурга больницы «Лонгмер», но, несмотря на обещание губернатора провести расследование, прошло уже два месяца, а сроки его так и не назначены. Меж тем семья и представители англо-индийской общины не могут получить копию заключения патологоанатома.
Мистеру Пеллингему не повезло попасть в руки хирурга, чья репутация настолько дурна, что его уволили из Государственной центральной больницы. Ни один из европейцев не обращается к нему за помощью. Но тем не менее он продолжает работать в «Лонгмер», получает приличное жалованье, ничего не делая, а то, что делает, угрожает жизни пациентов. Неравнодушный гражданин обязан спросить: неужели это потому, что один из его братьев является главным секретарем вице-короля, а другой — губернатором Северного округа? По какой иной причине покрывают этого убийцу?
Когда-то мы, англо-индийцы, были гордыми сынами и дочерьми граждан Британии, со всеми привилегиями этого гражданства. Но времена изменились. Если Индия получит самоуправление, мы, без сомнения, будем полностью лишены гражданских прав. Тем не менее страна полагается на нас во имя бесперебойного функционирования своего механизма. Англо-индийскому сообществу пора пересмотреть свою безоговорочную поддержку правительства: вспомним мятеж 1857 года, когда героически выстояли мальчики из колледжа «Ла Мартиньер» в Лукхнау, или Брендиша и Пилкингтона из телеграфной конторы Дели, которые, несмотря на страшную опасность, не сбежали и сообщили британцам, что мятежники вошли в город. Во время Мировой войны три четверти англо-индийского населения служили с отличием. Но больше мы держаться не станем.
В лице Джеба Пеллингема Индия потеряла достойного человека и, возможно, верный шанс получить олимпийское золото. Равнодушие к его смерти и отсутствие расследования — это удар в самое сердце англо-индийской общины. Мы этого так не оставим.
Искренне Ваш,
Veritas
Селеста роняет газету на стол. Внезапно она оказалась в стеклянном доме на виду у всего Мадраса. Раздел «Письма» в «Мэйл» популярнее передовицы. В прошлом месяце умы читателей были заворожены полемикой вокруг проблемы приема квалифицированных индийцев в Индийскую гражданскую службу. Изменение в правилах призвано было умиротворить индийцев, но старая гвардия британских офицеров ИГС была в ярости из-за разбавления их рядов туземцами. «Индия без „Стального каркаса“ британской ИГС рухнет», — утверждалось в одном письме, в то время как в другом возражали, что «хорошо известно, что брамины терпят неудачу, когда их допускают к высшим должностям». Поступило множество писем от офицеров ИГС (подписанных только инициалами), о которых говорили как о «Белом мятеже», к огромному неудовольствию вице-короля.
Письмо от «Веритас» несло на себе печать истины, хотя и обвиняло ее мужа практически в убийстве. Человек, который может быть равнодушен к мольбам жены и отрывает маленьких детей от груди матери, должно быть, столь же чудовищно бездушен в своей работе. Она где-то прочла, что секрет лечения заключается в заботе о пациенте, и если это действительно так, Клод точно полный ноль в своей профессии. Он тоже родился в Индии, но в семье военных. Долгое время Селеста считала, что он травмирован тем, что его совсем маленьким отправили в Англию, вырвали из рук его айи. Но ведь то же самое произошло и с его братьями, а они выросли заботливыми, великодушными и успешными. Клод был столь же многообещающ, когда они познакомились, она была очарована
Тем вечером она сидит в гостиной, когда Клод, в белоснежном теннисном костюме, возвращается домой. Взгляд его падает на «Мэйл», лежащую на столе перед ней. На жену он не смотрит. Подходит к подносу с виски и наливает себе.
— Газон очень сухой. Поговоришь с маали, дорогая? — безмятежно произносит он.
И направляется со стаканом в свой кабинет, неуклюже прикрывая телом бутылку с виски, которую потихоньку стянул с подноса.
На следующее утро за завтраком мешки под глазами Клода массивнее, чем обычно. Он срезает верхушку с вареного яйца, внезапно откладывает нож и уходит. Кажется, его расстроило что-то в «Новой Индии», лежащей рядом с его тарелкой. Но нет, дело в телеграмме, скрытой газетой.
ПИСЬМО ВЕРИТАС ОПУБЛИКОВАЛА БОМБЕЙ КРОНИКЛ ТОЧКА ТОБИ НАВЕЛ СПРАВКИ ТОЧКА НЕ ОБРАЩАЙСЯ К ТОБИ И КО МНЕ ОФИЦИАЛЬНЫМ ПУТЕМ ТОЧКА
Это от брата Клода, Эверетта, губернатора Бомбейского округа. Тоби, второй брат, упомянутый в телеграмме, — главный секретарь вице-короля.
В последующие дни раздел «Письма» в «Мэйл» вдохнул жизнь в проблему смерти Джеба. Клода не упоминают, зато звучат имена вице-короля, его главного секретаря и губернатора Бомбейского округа, что, разумеется, не доставляет им удовольствия.
Две недели спустя вице-король прибывает в Мадрас с запланированным визитом, о наличии которого в планах он очень жалеет. Специальный вагон вползает на Центральный вокзал, полуодетый вице-король чуть отодвигает шторку в спальном купе и приходит в ужас, когда видит строй хоккеистов в форме с черными лентами на рукавах. Позади них толпа в сотню человек держит плакаты с именем Джеба и призывом ОПУБЛИКУЙТЕ ПРОТОКОЛ ВСКРЫТИЯ! И все молчат, как призраки.
Взбешенный вице-король задергивает занавеску. Именно этого он и боялся и приказал, чтобы вагон отцепили в депо, задолго до платформы. Машинист каким-то таинственным образом не получил этого распоряжения, и таким же чудом за всю ночь по пути перед поездом ни разу не загорелся красный светофор благодаря англо-индийским начальникам станций. В результате поезд прибыл не в восемь, а в шесть утра. Нигде не видно полицейских отрядов, которые должны сопровождать вице-короля, да и в любом случае они встречали бы его в другом месте.
В толпе присутствуют репортеры и фотографы всех индийских газет. В конце концов багровый вице-король, с остатками крема для бритья на мочке уха, появляется в дверях вагона, наклоняется ровно настолько, чтобы высунулась голова, но не выходит наружу. Он милостиво принимает петицию из рук матери Джеба. Откашливается, готовясь произнести речь, но едва выдавливает слова «судебный процесс», как голос откуда-то из толпы вопит: «Чаа! [101] Это мы уже слышали, да, парни?» Женщина кричит: «ПОЗОР, ПОЗОР, ПОЗОР», толпа подхватывает ритм. Сверкают вспышки фотокамер, и вице-король ныряет обратно в вагон, только чтобы подвергнуться дополнительному унижению — хоккейные клюшки колотят по металлическим стенам, оглушая находящихся внутри. Газеты описывают эту сцену в мельчайших деталях, сопровождая выразительными фотографиями.
101
Здесь: К дьяволу! (тамил.)
Тем вечером главный секретарь вице-короля является к ним домой, застав Селесту врасплох. Тоби самый привлекательный из трех братьев, но ростом пониже Клода. Не обращая внимания на Клода, он целует Селесту и протягивает ей подарок, перевязанный ленточкой. Она сразу же открывает.
— Это старинная шкатулка из слоновой кости, — улыбается он. — Я приметил ее в Джайпуре и сразу понял, что должен подарить ее своей любимой невестке.
— Твоей единственной невестке, Тоби. О, скажу тебе, это же…
— Селеста, — перебивает ее Клод, — вели бою подать напитки. Мы пойдем в кабинет…
— Что за спешка, Клод? — раздраженно бросает Тоби. — И забудь про напитки.
Улыбка застывает на лице Клода, как яичный желток, но он молчит. Обычно, когда братья собираются вместе, Клоду позволяют играть роль старшего. Теперь Селеста задумывается, а не из жалости ли поступают так братья, понимая, что превосходят его в остальном.
Тоби не выпускает ее руки.
— Селеста? Передай мои теплые приветы Джанаки, хорошо?