Заветы жизни. Из жизни и учения архимандрита Епифания Феодоропулоса
Шрифт:
Не знаю, вознаградит ли меня Бог за что-нибудь, но уверен, что за две вещи я не лишусь награды.
Первое — за несребролюбие. Если ты положишь передо мной две бумажки: пятьсот драхм и простую салфетку, то я смогу различить их только по цвету и размеру. К обеим я отношусь равно. Но когда идешь к бакалейщику, тогда понимаешь, что на одну можно что-то купить, другая же не имеет ценности.
Второе — за любовь. Не делая над собой какого-либо усилия, я люблю людей. Я чувствую, что две эти добродетели свойственны мне еще с детских лет и преуспеть в них мне не составило никакого труда. Как дар они в избытке были даны мне самим Богом.
Возможно,
— Неужели Вы ничего не испытываете к тому, кто Вас огорчает? — спросил батюшку один брат.
— Нет, дитя мое. Я лишь скорблю о таком человеке, но не испытываю к нему ненависти.
В другой раз этот же монах спросил батюшку:
— Геронда, почему Вы ничего не ответили на оскорбление в Ваш адрес?
— Оставь это, дитя мое, пусть у меня что-то будет и для будущей жизни!
На мне лежит груз всех, как духовных, так и житейских, проблем моих духовных детей, а не просто тяжесть одного прихода. Мои долги уже давно перевалили за миллион…
У меня никогда не было необходимости каяться в зависти или недоброжелательстве к кому-либо.
С раннего возраста я привык, выходя из дома, осенять себя крестным знамением. Но после землетрясения 1981 года [22] я стал креститься и входя в дом.
Когда батюшка участвовал в совместном служении литургии, он всегда уступал место предстоятеля младшим священникам, своим духовным чадам. Когда его спросили, почему он так делает, отец Епифаний ответил:
— Мне доставляет большую радость чем-то послужить своим духовным чадам.
22
Большое землетрясение в северных областях Греции. — Прим. перев.
Отказ от епископской хиротонии
Некто спросил отца Епифания:
— Батюшка, может быть, Вы поступаете эгоистично, постоянно избегая епископской хиротонии?
Отец Епифаний ответил:
— Чадо мое, мне сейчас тридцать семь лет. Итак, я еще весьма молод… Если бы мне пришлось стать епископом и Бог дал бы мне возможность семьдесят или восемьдесят лет восседать на кафедре облаченным в порфиру и виссон, приемлющим каждения от диаконов, властно повелевающим священниками (у которых часто бывают большие семьи), читающим в церкви Святое Евангелие, поддерживаемым диаконами, слушающим «многолетия» певчих, предстоящему пред Святым Престолом в окружении десятков иереев… как ты считаешь: разве не подвергался бы я тогда несомненно большей, чем сейчас, опасности самолюбия?
Собеседник умолк…
В другой раз на исповеди один человек сказал батюшке:
— Геронда, я думаю, что из Вас не выйдет владыка.
Его лицо просияло, и он ответил:
— Господь да благословит тебя, дитя мое, за эти слова.
— Геронда, если бы Вы были епископом, то смогли бы еще больше помогать людям. Почему Вы не соглашаетесь на хиротонию?
— Послушайте, что я вам скажу: народ обычно требует от своих
— Геронда, неужели Вы совсем не испытываете никакого чувства ущемленности, когда епископами становятся более молодые и менее одаренные священники, чем Вы?
— Ничуть, дитя мое. Почему я должен испытывать нечто подобное? Чего мне не хватает? Митры на голове? Я для этого не подхожу и никогда этому не завидовал. У меня есть все. Будучи священником, я совершаю Таинства: благословляю хлеб и вино, и они становятся Телом и Кровью Христовыми; читаю над верующими разрешительную молитву, и их грехи прощаются; соединяю супругов для совместной жизни. У меня нет лишь права рукополагать. Но это скорее преимущество, чем недостаток. Вы знаете, какую ответственность несут епископы и какой ответ они должны будут дать за совершенные хиротонии? Для меня слишком много значит уже то, что я — священник.
«…во всем я старался и постараюсь не быть вам в тягость» (2 Кор. 11, 9)
После своей пресвитерской хиротонии отец Епифаний заметил, что он хотел бы, избегая известности, безвозмездно проповедовать Евангелие. Поэтому он решил, что не будет официально числиться в штате прихода.
— Я сказал батюшке, — вспоминает его духовный сын, который и пересказал нам эту беседу, — что ему все-таки лучше где-нибудь числиться официально, если не ради зарплаты, то ради того, чтобы обеспечить себе получение пенсии. Но батюшка, многозначительно покачав головой, спросил:
— Известен ли тебе случай, чтобы какой-нибудь хороший хозяин не платил своему толковому работнику?
— Нет, Геронда, — ответил я. — Хороший хозяин всегда хорошо платит своим работникам.
— А кто у нас хозяин?
— Господь.
— На этом пока и остановимся. Ты еще увидишь, сколько раз вы, получающие зарплату, будете просить деньги у заштатного Епифания.
Эти пророческие слова исполнились в точности.
Батюшка по–настоящему радовался тому, что он, пользуясь своим священным саном, не получил ни одной драхмы, как и мечтал с детства. Однажды поздно вечером, возвращаясь из церкви Трех Святителей после ночной Божественной литургии, батюшка взял себе две невынутые просфоры, так как дома у него не было хлеба. Немного отъехав от храма, отец Епифаний попросил остановиться и послал одного юношу положить в церковную кружку пятьсот драхм за две просфоры.
— Геронда, что это значит? — спросил юноша.
— Чадо мое, прости меня, но я не хочу, «чтобы кто уничтожил похвалу мою» (1 Кор. 9, 15).
Однажды архимандрит Агафангел Михаилидис, тогда еще игумен монастыря Пендели [23] , пригласил к себе отца Епифания, чтобы посоветоваться с ним по одному вопросу. Когда они закончили разговор, было уже поздно и отец Агафангел настоял, чтобы батюшку отвезли домой на монастырской машине. Батюшка долго отказывался, но, наконец, согласился. Однако, когда они подъехали к дому, он велел водителю заехать на бензоколонку и за свой счет заправил машину, залив бензина больше, чем было израсходовано. Водитель был поражен. Батюшка не хотел, чтобы монастырь понес из-за него расходы.
23
Мужской монастырь в Афинах. — Прим. перев.