Завод седьмого дня
Шрифт:
– Насколько я помню, моя премия стала твоей премией за премию, да?
Карел нажал на кнопку и почти тут же зашипел – вагонетку занесло на повороте, и до его рук долетели брызги. Он поспешно потер кисти о край стола.
– О, Мастер, какой же ты мерзкий, Карел. Я не хочу с тобой общаться, уже давно не хочу!
И Тибо удалился вихляющей походочкой человека, который уже отработал сутки и медленно, но верно движется к своему родному дому. Карел проводил его спокойным взглядом и вернулся к путям. Работа была монотонная и скучная, сама собой усыпляла внимание и заставляла отвлекаться на что угодно, только бы не смотреть
Они ускорились, и Карелу пришлось привставать, чтобы понять, куда отправлять те, что заполнены только наполовину. Вагонетки шли сплошным потоком, и парочку он все же упустил – они сошли на запасной рельс и стукнулись о закрытую дверь, которую, по идее, должны запросто проходить. А значит, нужно было звать Яна с перекура, чтобы тот занял свое место за панелью. Координатор явился сам, вытирая руки о свои штаны, и Карел поспешно слез со стула без спинки и до хруста выпрямился.
– Что у тебя тут? – угрюмо спросил Ян.
В рабочее время он всегда был недоволен и сосредоточен, а вот вне цеха представлял из себя добрейшей души человека. Правда, в нерабочее время он ни с кем не общался и сразу же уходил домой, как только выдавался случай.
– Три вагонетки ушли.
– Понятно. Ну, давай, возвращай, – Ян сел на свой родной стул и незамедлительно отправил уголь туда, где он был необходим.
Карел кивнул его спине, пододвинул ящик, забрался на него и чуть подпрыгнул, повиснув на рельсе. Подтянулся и с трудом залез на путь, перебираясь через вагонетку и толкая ее назад к развилке. Та, что была заполнена мешковиной, шла легко, и Карел без труда сдвинул передние колесики на соседний путь. Вагонетку тут же поволокло, и Карел подтолкнул задние колеса. Вагонетка ушла куда нужно. Ян показал ему большой палец, совершенно не меняясь в лице.
С вагонеткой, полной угля и чего-то жидкого и горячего, было труднее. В первом случае было просто тяжело, а во втором еще и горячо, но Карел справился. Спрыгнув с пути, он попрощался с Яном и вышел в прохладный коридор. Кожа тут же покрылась мурашками, а мокрые пятна на спине и подмышках стали холодными и мерзкими.
Карел до сих пор удивлялся – как его так легко пропустили в Завод. Он ожидал, что это будет куда сложнее: а ему просто дали отоспаться, накормили и принялись расспрашивать. Карел невпопад ответил на некоторые вопросы, но его никто не слушал. Заполнив какую-то бумажку, охранник сунул ее в руку Карела и объяснил, куда ему идти.
С того дня он и работал. Учился у единственного на весь Завод бесплатного медика, подрабатывал то тут, то там, подменяя то одного заболевшего, то другого, – и учился всему потихоньку.
Навстречу ему вышел парень, чье лицо превратилось в одну сплошную ссадину. Карел представил, сколько крови могло быть на нем, пока лицо не отмыли, и похлопал парня по плечу. Тот кивнул и шмыгнул в боковой коридор, к своему цеху.
– Я пришел.
Абель ему не ответил. Он что-то сосредоточенно пережевывал, а поскольку никакой еды вокруг него не было, Карел предположил, что медик жует табак. Что очень, кстати, любил, но сам же порицал.
С чавкающим звуком убрав все за губу, Абель передал ему стопку коричневых карточек. Увидев их в первый раз, Карел удивился. Почему-то он даже не мог предположить, что здесь такая сложная система лечения. Да он никакую систему лечения себе не представлял, когда впервые вошел в этот коридор.
–
Карел повертел в руках стопку и удивленно посмотрел на Абеля. Тот сплюнул в ведро для дезинфекции инструментов.
– Эти сегодня приходили. Проставишь вчерашнюю дату, а то за этот месяц получим орган на блюде, а не новые лекарства. Я скоро вернусь, если кто придет, сам знаешь, что сделать.
– Угу, прописать обезболивающее. Обезболивающее от всех случаев жизни в верхнем ящике права, расход записать и отчитаться, – монотонно оттрубил Карел, слюнявя кончик грифеля и принимаясь выводить цифры в положенных ячейках посещений.
Каждое посещение заносилось еще в специальный журнал, в общем, дел было навалом. Впрочем, сегодня пострадавших было не так уж много, так что Карел, не дождавшись Абеля, перешел к своей обычной работе.
Абель никогда не вел никаких записей. Никогда. Поэтому первое, что пришлось сделать Карелу – это обойти всех начальников цехов и попросить их собрать с рабочих все справки, которые Абель когда-либо им выдавал. С собранных бумажек он закорючки переносил в карточки и в журнал. Вот уже с месяц, каждый день, а толку не было никакого. Да и несли постоянно новые – те, у которых только что вышел срок, или чудесно найденные, и Карелу приходилось целыми страницами переписывать журнал.
А еще Абель запретил ему выдавать какие-либо таблетки, когда его нет. Отсутствовал медик часто: то он уходил покурить, то по своим делам, то договариваться с начальством о новых поставках лекарств, и приходилось Карелу обходиться чем было: бинтами, йодом и обезболивающим. Обезбол, допустим, действительно помогал от всего, с чем могли обратиться к медику, но многие порезы нужно было зашивать наживую. Вправлять сломанные и выбитые руки и пальцы Карел до сих пор боялся, так что приходилось пациентам сидеть, положив перед собой поврежденную конечность, и ждать, пока вернется Абель. Карел в это время бегал по коридору в поисках медика и ругал его на чем свет стоит. Когда ругательства переходили все границы дозволенного, Абель являлся и решал все вопросы так легко и просто, будто был волшебником. На самом деле он просто был настоящим профессионалом, хоть и был всего лет на пять старше Карела. Тот ему из-за этого даже немного завидовал, просто потому что понимал: годы, которые он мог потратить на обучение, он потратил на что-то другое.
Карандаш окончательно затупился, и Карел подсел к окну, чтобы было светлее. Взяв небольшой ножичек, он принялся точить, аккуратно снимая стружку за стружкой. Нож был острым, и Карел уже потерял счет, сколько раз он резал им пальцы. К счастью, до йода и бинтов было рукой подать.
Дверь распахнулась без стука, но Карел даже не обернулся: таким образом могли войти только два человека.
Это оказался второй из возможных.
– Ты вообще помнишь, что мы сегодня идем в петушинник?
Карел поморщился, но кивнул. Он уже вернулся к столу и продолжил выписывать даты и диагнозы.
– Ну, ты только посмотри! Перелом со смещением, а ему дали две недели по больничному листу, – Карел помахал бумажкой в воздухе, выражая свой гнев.
Нет, не в адрес черствого Абеля – тот был человеком подневольным, – а в адрес кого-то, кого он не знал. Наверное, загадочного Мастера.
– Какой же ты зануда, – процедил Тибо, шарясь в отложенных справках.
– Я же мерзкий был еще недавно?