Завод
Шрифт:
В кафе распитие спиртного не поощрялось. Однако Лепин не скрывал своих намерений. Он налил треть стакана Грекову и столько же себе.
— Не пью, — сказал Греков, отодвигая стакан. Этот импровизированный банкет был ему неприятен.
— Я тоже не профессионал, — миролюбиво согласился Лепин. — Однако у меня серьезный повод. Разве вы не видите, как я счастлив, Геннадий Захарович?
— Пить я не буду, — вновь произнес Греков.
Лепин пожал плечами и выпил. Несколько секунд он крепился, но все же не
— Алкаш. — Греков усмехнулся, попытался было подняться, но задел коленями о неудобную перекладину, и стол с грохотом дернулся. Шум привлек внимание немногих посетителей кафе. Это смутило Грекова, и он остался сидеть.
— Не уходите, Геннадий Захарович. Мне сейчас очень не по себе, — тихо попросил Лепин.
Еще никогда Греков не слышал от него подобного признания. Черт знает что такое! Он придвинул тарелку и ковырнул вилкой винегрет. Есть не хотелось, а сидеть просто так было неловко.
Лепин пригладил ладонью свои седеющие волосы я вновь потянулся к бутылке.
— Торопитесь. — Греков отодвинул бутылку на край стола.
— Я уже пять лет один, Геннадий Захарович. А до этого семь лет был с ней вместе. Семь лет… — Лепин покачал головой. — Какой мерзостью она поливала на суде моих родителей, меня! За все хорошее, что они сделали для нее. Построили нам кооперативную квартиру, а сами жили в коммунальной… А когда она уехала с этими шутами, с эстрадниками, на гастроли, какие письма ей писала моя мать, чтобы одумалась, вернулась…
— А почему она уехала?
— Подработать. Я тогда, увы, еще не был главным конструктором. Она играет на кларнете. И поэт. Словом, халтура. Так и осталась где-то в Латвии. Спуталась с барабанщиком.
— Вы ее очень любили?
— Никогда! — поспешно выкрикнул Лепин. — В том-то и дело. И женился дуриком. Пришел на день рождения к приятелю. Знакомит он меня с двумя девушками. А тут рядом какой-то тип стоял. Тоже руку тянет. Наши руки и перекрестились. Все загомонили к свадьбе, к свадьбе. Вы же знаете меня? Показушник, идиот. Говорю: встречаемся завтра в десять утра в загсе.
— Поступок мужчины. — Греков взял бутылку, налил в стакан и подтолкнул его к Лепину.
— Теперь можно? — серьезно спросил тот.
— Как хотите, — ответил Греков, взял свой стакан и опорожнил его.
— Умеете! — Лепин усмехнулся.
— Приходилось. — Греков мазал хлеб горчицей. Он любил хлеб с горчицей еще со студенчества. — Ну и что дальше?
— Ничего, — ответил Лепин. Казалось, он как-то обмяк, все ему вдруг надоело. И эта история с судом, и воспоминания. — Хочет квартиру делить, шлюха…
— Ну, ну, Семен…
— Шлюха, — повторил Лепин, словно радуясь. — И все они такие, каждая вторая — шлюха. За пять лет немало их повидал.
К
— Ресселиса, милые, — с хитрой ласковостью в голосе негромко пропела она. — Опорожняй бутылку-то, я отнесу. Пока хозяйка не усекла. — Женщина повела глазами в сторону буфета.
Лепин приподнял бутылку. Водка еще была.
— Угомонись, тетка. Мы сами сдадим. Для этого и опорожняем.
— Как знаете. — Уборщица фыркнула. — Только крикнет она дежурного, будет вам штраф.
Греков взял бутылку у Лепина, разлил остаток и отдал уборщице. Та сунула бутылку под фартук и отошла к другому столику.
— Собирается за день. — Лепин кивнул ей вслед. — Ставка хорошего инженера. Да? — Лепин развел руками и посмотрел на Грекова. — Я уже пьян?
— Близки к этому.
— Тогда пошли. Ненавижу пьяных. Допьем, и все, и пошли. — Он, морщась, выпил. — Во всех порядочных книгах мужчина в моей ситуации напивается. Не дома. В баре. Это был первый попавшийся мне бар. И никакой импровизации: водку я купил, когда шел в суд. Все по программе…
А Грекову вдруг расхотелось куда-либо идти.
— Еще по чашечке кофе, а? Сидите, я сам принесу.
Лепин покорно остался сидеть, подперев щеку кулаком.
Его близорукие глаза чуть помутнели.
— Знаете, Семен, у меня тоже все не так, — проговорил Греков, размешивая ложечкой темную жидкость. — Не знаю, кто из нас двоих более счастлив. Вероятно, вы. У вас все определенно, что ли…
— Тоже дуриком женился?
— Именно. Еще каким! И всю жизнь я люблю одну женщину. Прекрасную женщину, Семен Александрович. Вам этого не понять. Вас окружали эти…
— Шлюхи, — подсказал Лепин с удовольствием.
— Пусть так. Хотя, возможно, вы кого-нибудь и проглядели.
— Когда надо, я надеваю это. — Лепин вытащил из кармана очки и водрузил их на нос.
— Снимите, Семен. Без них вы мне больше нравитесь. У меня, к сожалению, зрение отличное. И всю жизнь я вижу ее, прекрасную женщину. И чужую…
— Жену, — в тон подхватил Лепин.
Греков промолчал. С чего это он разоткровенничался? Ни с кем никогда об этом не заговаривал. И вдруг — где, с кем?! Со своим главным конструктором, в каком-то кафе. Странно все это и ни к чему.
— Значит, вы ее любите, Семен?
— Кажется, да. Она сидела у стола судьи, закинув ногу на ногу. А я, как мальчишка… И эти дурацкие стекла! — Лепин рывком сорвал очки и швырнул на стол.
Когда покинули кафе, накрапывал мелкий осенний дождь, но Греков и Лепин шли не торопясь.
— Послушайте, как вы очутились возле кафе? — вдруг спросил Лепин.
— Был в арбитраже. Бакинцы предъявили иск на анализаторы.
— Правильно сделали, — одобрил Лепин. — И этот старый жук тоже был?