Завод
Шрифт:
Иван Николаевич слушал внимательно, немного повернув голову, чтобы лучше слышать. И Кирилл понял, почему он разоткровенничался — ему было приятно рассказывать старику. Просто приятно. Оказывается, как это много значит.
На площади перед ипподромом Иван Николаевич сбавил скорость, ловко сманеврировал, подал машину к тротуару и выключил зажигание. Но из кабины не выходил…
— Я вот что думаю, Кирилл, дружок… В войну меня ранило в ногу. И я очутился в плену. Знаете, в трудных условиях человеческий организм иной раз напрягается и такое выдает, что в любом санатории руками разведут.
Они вошли в зал — Иван Николаевич и позади него Кирилл. Три бесшумных потолочных вентилятора неторопливо вращали крыльями, словно перемешивая серую многоликую массу людей, снующих в огромном душном помещении.
Кирилл так и не успел выяснить, зачем он понадобился старику, и решил положиться на ход событий. Они проталкивались к центральному выходу на манеж, когда на дороге лиловой башней выросла Розалия Федоровна, грозно оглядывая с ног до головы Ивана Николаевича.
Старик засуетился. Его величественная спина обмякла, он искоса взглянул на Кирилла и передернул плечами.
— Я подожду у выгона, — Кирилл прошел вперед, отодвинув плечом лиловую тетку.
У выгона, как обычно, народу было немного. В основном детвора, чьи родители сейчас на трибунах занимались сложным раскладом достоинств лошадей по книжечке-программке.
Кирилл спрятал руки в карманы и привалился плечом к забору. На лужайке паслось пять лошадей. Изредка перебирая длинными сухими ногами, они склоняли свои широкие шеи к траве. Иногда какая-нибудь из них поднимала голову, к чему-то прислушиваясь, и, тряхнув аккуратно расчесанной гривой, снова опускала морду к траве. Пригасающий дневной свет отражался от лоснящейся, словно покрытой маслом кожи, и от этого лошади казались воздушными, тихими.
Рядом с Кириллом остановился парень лет двадцати. Он ел сливы и швырял косточки лошадям. Дети смеялись. Лошадь, которая паслась поближе, накрыла мягкими губами косточку и отошла в сторону.
— А, не нравится? — радовался парень. — Боишься подавиться?!
Кирилл оттолкнулся плечом от забора, сделал два шага и приблизился вплотную к парню, не вытаскивая рук из карманов.
— Я могу тебя побить.
— Чего? — удивился парень.
— Побью я тебя, пожалуй, — задумчиво произнес Кирилл.
Странный деловой тон озадачил парня.
— За что же? — поинтересовался он.
— Так просто… Вначале я тебе дам в правое ухо, мне так сподручнее. А потом, пожалуй, дам и в левое, для равновесия.
— Ты что, чокнутый? — парень заволновался.
— Скажи еще чего-нибудь. Разозли меня, для разгона.
— Пьяный, да, пьяный? — парень быстро
— Не то говоришь, — вздохнул Кирилл. — Обругай меня как-нибудь. Только негромко, тут дети… Или лучше так, стукни меня ты, для затравки.
Дети, притихшие было поначалу, вновь развеселились. Им показалось забавным то, о чем так серьезно беседовали эти двое. Но тут подошел Иван Николаевич.
— Вы это что, петухи? — Он взял Кирилла за локоть.
Появление Ивана Николаевича успокоило парня. Он заносчиво не сводил, как он полагал, грозных своих глаз с Кирилла, приговаривая сквозь зубы:
— Не мешало б тебе накостылять, не мешало б.
Но Кирилл уже не обращал на него внимания. Сэр Джон увлекал его в сторону.
— У меня к вам просьба, Кирилл. Так, пустячок. Любезность… Не смогли бы вы получить в кассе выигрыш по двум билетам?
К институту Кирилл подъехал в начале восьмого. Перерыв между лекциями кончается в семь: жди теперь целый час. У деканата висело расписание занятий, из которого было ясно, что Лариса сейчас находится в тридцать второй аудитории.
Кирилл разыскал аудиторию в конце длинного коридора. Дверь была плотно прикрыта. Если бы чуть приоткрыть и посмотреть: вдруг Лариса сегодня не пришла? Простоишь целый час впустую. Кирилл, мягко пружиня пальцами, слегка потянул дверь на себя. Никакого результата. Он отошел и сел на подоконник.
Если бы не старик, он наверняка бы успел к семи. За то, что Кирилл погасил два билета, сэр Джон вручил ему пять рублей — за услугу. Кирилл отказывался. Подумаешь, услуга — пройти к кассам и получить выигрыш, даже очереди не было. Но старик настаивал. Правда, и выигрыш был по этим двум билетам, слава богу, пятьдесят рублей. Интересно, когда старик успел провернуть все это?..
На лестнице раздались шаги, кто-то спускался в коридор. Кирилл загадал: если мужчина, то Ларисы в институте нет, если женщина — все в порядке. Кажется, все-таки идет мужчина. Конечно, мужчина. Четкий и короткий пришлеп подошвы, ошибиться тут невозможно.
В коридор вошел молодой человек, и Кирилл сразу же узнал в нем Юрия Синькова. Вот так встреча. И Юрий был явно озадачен.
— Ты, что ли? — спросил он.
— Вроде я. Жду тут одну. — Кирилл повел подбородком в сторону аудитории.
— А я листы сдавал по сопромату, — сказал Юрий. — Зачет.
— Понятно, — ответил Кирилл. — А я вот жду.
— Ну жди, жди, — проговорил Юрий. — Пойду. Надо лаборанта разыскать. Говорят, в буфете. То одного ловишь, то другого.
— Слушай, Юра, возьми меня к себе, а? — неожиданно для самого себя сказал Кирилл.
— Куда? — не понял Синьков.
— Ну, в бригаду.
Синьков молча посмотрел на припухлые губы Кирилла. Потом взглянул в глаза — темные, с небольшой косинкой. Кириллу стало неловко. Он уже сожалел о том, что вдруг высказал свою просьбу, но ничего не поделаешь.
— Я не против. Подавай заявление Ивану Кузьмичу. — Синьков направился в буфет искать лаборанта.
«Молодец, что ни о чем не спросил. — Кирилл порадовался. — Правильно сделал. Расспрашивать — это значит остерегаться, как бы не оказаться в дураках».