Завод
Шрифт:
— На том, где Генка и мы с тобой.
— Мне двадцать… Чего это ты вдруг?
— Людьми уже были. — Павел вздохнул и прикрыл глаза, стараясь уснуть.
— А я перчатки в кафе забыла, — тихо проговорила Татьяна. — Хотела положить в сумочку и, видно, обронила. Жаль, если пропадут. Замшевые.
— Меньше надо пить, — буркнул Павел, не размыкая глаз.
Глава четвертая
На матовой рифленой перегородке
В отделе стоял обычный деловой шум. Перестук счетов прерывался треском арифмометра или подвыванием электрической счетной машины. Заканчивали квартальный отчет по трем цехам, и работы было невпроворот.
— Мужчина сейчас марку свою потерял. — Мария Николаевна покручивала арифмометр и выписывала цифры. — Так что замуж идти нет никакого смысла.
У Татьяны не было настроения поддерживать разговор. Утром она вновь говорила с Павлом о сыне. Конечно, Павел переживает его уход из бригады, но сам виноват.
— Возьмите меня, — продолжала Мария Николаевна. — Десять лет как осталась одна с дочкой. А живу так же, как и при муже-покойнике, пусть земля ему будет пухом. А он говорил: останешься без меня, Маша, хлебнешь трудностей. Вот бухгалтерию домашнюю он вел хорошо. Квартплата. За свет. За газ. Квитанции выписывал аккуратно.
В отдел ворвалась Аня. Стрельнув взглядом в рифленую перегородку, она произнесла негромко:
— Вы тут сидите, а Герасимова в бухгалтерии кофту продает.
Все разом обернулись к Ане.
— Вот. Сорок пять рублей. — Аня развернула сверток.
Розовая кофта из приятной мягкой шерсти блеснула черным бисером вышитых цветов.
— Велика она тебе, Анька. Я вижу, что велика кофта, — проговорила Мария Николаевна.
— Померить бы. Только очень толстое платье на мне. — Аня вновь посмотрела на перегородку. Всесвятский сидел на месте не шевелясь.
Мария Николаевна щелкнула задвижкой замка и махнула рукой Ане — переодевайся быстрей.
— Вдруг Шарик выйдет? — испуганно шепнула Аня.
— Мы его обратно загоним! — Марию Николаевну охватил азарт.
— Была не была! — Аня рывком стащила через голову шерстяное платье и осталась в синей комбинации.
Кофта и вправду оказалась велика. Женщины, едва сдерживая смех, разглядывали Аню. В дверь постучали.
Аня обмерла.
— За шкаф, за шкаф! — Татьяна затолкала Аню за шкаф и для маскировки распахнула дверцу.
Мария Николаевна отперла дверь. Вошел Греков.
— Производственные секреты? — спросил он, поздоровавшись.
Женщины промолчали. Главный инженер нечасто захаживал в планово-экономический отдел, поэтому растерянность на лицах сотрудниц можно было объяснить его внезапным визитом.
Греков прошел за перегородку, на матовом рифленом экране появилась его тень. Шевельнулся и поднялся ему навстречу Всесвятский.
— Что это они? — поинтересовался Греков.
— Кофту примеряли, — ответил Всесвятский.
— Как это примеряли? — Греков с удивлением взглянул на Всесвятского, не разыгрывает ли тот его, и добавил: — Что ж вы тут сидите в таком случае?
— А куда же мне прикажете деться? — спокойно произнес Всесвятский.
Греков пожал плечами и оглядел кабинет главного экономиста. В простенке между окнами висел рукописный плакат. Греков подошел поближе и прочел: «Не надо обольщать себя неправдой. Это вредно. Это — главный источник нашего бюрократизма. В. И. Ленин, т. 45, стр. 46».
— Верно сказано, — произнес Всесвятский, перехватив взгляд Грекова. — Как вам понравилась лекция профессора Тищенко?
— И вы были на лекции? — спросил Греков.
— А как же? Видел вас с Лепиным. Хорошо читает этот Тищенко. Знаток. Новые методы управления производством, кибернетика. Только утопия это все, фантазии.
— Почему же? — перебил Греков. — Целые отрасли промышленности переходят на новую систему. И вам как экономисту известно это лучше, чем другим.
— Вот-вот. Переходят! — Всесвятский откинулся на спинку стула. — Знаете, как можно отозваться о плохом спектакле? Пессимист скажет, что зал был наполовину пуст, а оптимист — зал был наполовину полон. И то и другое — сущая правда. Мы с вами, вероятно, как раз и представляем эти две разновидности человеческого мировосприятия. А вообще, уважаемый Геннадий Захарович, все эти новации: математика и кибернетика — не для нас.
Греков чувствовал, как его бесит Всесвятский. Этот длинный, широкий нос. Лысина. Серый школьный костюмчик с аккуратными лацканчиками. Маленькие глазки… А ведь прекрасный экономист. Умный. Предприимчивый. Сколько полезного сделал для завода!
— Я не лекцию пришел обсуждать, — произнес Греков.
— Понятно. Вас интересует план, — подхватил Всесвятский. — Все нормально. Правда, пока шестьдесят процентов, но еще впереди неделя. Как говорят, будет полный ажур.
— А конкретно по «Радуге»? — вновь нетерпеливо перебил Греков.
— «Радуга» тоже играет всеми цветами. С нашими механиками не то что датчики, блоху подковать можно. Вот сводки. — Всесвятский протянул Грекову папку, но тот не взял. Всесвятский подержал папку на весу и положил на стол. — Серийные испытания они, конечно, выдержат. Никто в этом не сомневается. Ну, а типовые испытания, надеюсь, вы не предложите. Так что все будет в том же самом ажуре.
— А если вдруг я предложу и типовые испытания? — Греков встал.
— Нет. Не предложите, Геннадий Захарович. Их будут проводить наши дорогие заказчики, а потом уже присылать рекламации. — Мягкий голос Всесвятского звучал иронически.