Завод
Шрифт:
Грекову показалось, что он уже знает то, о чем сейчас поведает Лепин.
— Он заявил, что я спелся с вами. Что затравил хорошего человека. Гмырю. Уложил его в больницу. И что вообще мы с вами гонимся за славой, не замечаем живых людей, но простые рабочие этого так не оставят. — Лепин развел руками. — В общем, дурак какой-то. И подлец.
— Больше он ничего не говорил? — спросил Греков. — Никаких имен и фамилий не упоминал?
— Нет… Собственно, я не запомнил дословно. Но тема варьировалась одна и та же.
— И
— Понятия не имею. Может, Павел Алехин спьяна?
— Нет! — сказал Греков. — Исключено. Я его знаю с юности. На такое Пашка не пойдет. Если что задумает, скажет не таясь, это уж точно.
Греков подумал, стоит ли рассказывать о разговоре с Аней Глизаровой. Нет, пожалуй, пока не стоит. Возможно, это совпадение. Делать вывод рано. Однако он был убежден, что между обоими звонками есть связь. Какая? И там и здесь сплетник касался его, Грекова.
За стеной послышались короткие гудки точного времени. Одиннадцать. При всех допусках Шурочка уже должна спать. К тому же, пока он доберется домой, пройдет еще минут тридцать.
Греков поднялся. У заваленного бумагами круглого стола он задержался.
— Знаете, за что казнили Томаса Мора?
— Томаса Мора? — удивленно переспросил Лепин. — Его, кажется, прижали за несбыточные мечты. Дофантазировался, бедолага.
— Нет, Семен. Он перечил королю.
— Ну, допустим. — Лепин соображал, к чему клонит главный инженер.
— Отсюда вывод — занимайтесь утопией, но не перечьте королю. Ясно?
Лепин перехватил взгляд Грекова, брошенный на стол.
— Ясно. Толку, правда, будет маловато, — пробормотал Лепин. — И откуда у вас такие энциклопедические знания, Геннадий Захарович?
Греков рассмеялся и похлопал молодого человека по плечу.
— Признаться, я сейчас мыслю не конкретно, а так, ощущениями. Просто есть разные люди, Семен, простите за банальность. А того подонка-сплетника надо выбросить из головы.
Глава третья
Не заходя в цех, Кирилл спустился в подвал. Юра Синьков сидел перед прибором и выводил блик в окуляр. Кропотливая процедура. Хотя в подвале температура держалась постоянная, да и пол не слишком сотрясался, все равно блик регулировался с трудом.
— А, появился, академик! — Синьков отложил отвертку и поднялся навстречу Кириллу. — Как дела? Принес?
Кирилл поставил на соседний стол чемоданчик. Аккуратно сложенные черные пластинки тускло блеснули в полутьме подвала.
— Ну расскажи, расскажи. Не скромничай, — подбодрил Синьков.
Кирилл рассказал, как две недели просидел в институте полимеров, испытывая пластинки на температуру. Как отремонтировал сломанный автоклав. Как научился строить графики, выискивать оптимальный режим, менять концентрацию состава. Все приходилось делать самому, институтским было не до него.
— Я тебе перейду! — Синьков похлопал Кирилла по спине. — Ты и нам пригодишься. Ишь ты, нашли кого переманивать!
Кирилл молчал с серьезным видом.
— Так вот, пока я буду возиться, к тебе просьба. Надо фрезернуть контур вкладышей. — Синьков взял со стола металлическую деталь и подал Кириллу. — Сходи к отцу. На их станке можно избежать горизонтальной обработки.
— Ну вот еще! — Кирилл насупился. — Не подпустят они меня к станку. Полмесяца ремонтировали.
— Надо, Кирюша. Времени-то нет.
— Иди сам. Я не пойду, — упрямился Кирилл, хотя он был не прочь наладить отношения с отцом. Надоели косые взгляды, многозначительные вздохи. Да и у матери с отцом что-то произошло. Разговаривают мало, отмалчиваются. Сам же Кирилл дома чувствовал себя прескверно — и дернуло его тогда наговорить матери всякой чепухи!
— Ты не тяни время, — напомнил Синьков. — Ступай.
К распахнутому окну инструментальной кладовой выстроилась небольшая очередь. Кирилл попытался ее обойти, но кто-то ухватил его за рукав.
— Никак, Алехин? — Машкин радостно таращил свои синие глаза и улыбался.
— Ну, я… Чего скалишься-то?
Машкин покинул очередь и сделал несколько шагов в сторону, увлекая за собой Кирилла.
— Слышь, Алехин, — он понизил голос, — ты вот что… К обеду спустись под лесенку, ждать будем. Только не опаздывай.
— А в чем дело?
— Там узнаешь. Мы уж решили, что ты в институт перешел. Ну, покедова.
— Не приду я. Температурную надо подгонять.
— Пожалеешь, Алехин. Локоточки будешь кусать.
Кирилл неопределенно кивнул и заспешил в цех.
Обогнув несколько верстаков, он увидел отца. Синий халат, не топорщась, словно был сшит в ателье, ладно облегал его осанистую фигуру. Рядом согнулись над какими-то дисками Сопреев и Кирпотин.
Первым поднял свою маленькую голову Сопреев, он словно настороженно принюхался и что-то сказал. Павел оставил инструмент, повернулся и, чуть улыбаясь, подбадривающе смотрел на сына.
Кирилл подошел.
— Ну что, прынц? — загомонил Сопреев. — Как там в институте? Двинул науку или пожалел?
— С тобой, Михаил, хорошо дерьмо хлебать — первым хватаешь, — произнес Кирпотин.
— А ты помолчи, — откликнулся Сопреев.
Кирилл положил на стол деталь и посмотрел на отца.
— Фрезеровать бы желательно. По нашему копиру.
— Без надобности не подходишь, — проговорил отец и взял деталь. — Какой допуск?
— Десятка. — Кирилл ногой пододвинул к себе железный табурет и сел.
— Значит, снаряжаешь своего бригадира в Польшу? — спросил у Кирилла Сопреев. — Чего молчишь?