Завоевание 2.0

Терников Александр Николаевич

Они говорят, что ничто в мире не может сравниться по вкусу с человеческим мясом, да так оно и кажется, судя по тому, что все человеческие кости, которые испанцы постоянно находили у них, оказывались обглоданными, и если и оставались куски мяса, то только самые жесткие, которые нельзя было разгрызть. Мальчикам, захваченным в плен, они отрубают детородный член и держат их в рабстве, пока они не возмужают, а затем, в праздник, убивают их и съедают, потому что, по мнению карибов, мясо мальчиков и женщин невкусно.

Ох, нельзя нам было расслабляться. Как гласит испанская пословица: "Конечно, всему приходит конец, только помни, что в конце оврага тебя ждет кувырок". Мы с новыми силами кинулись грести и убегать от них. Началась спортивная гонка гребцов, приз которой был наши жизни, в которой медленно, но верно, мы стали проигрывать. Среди догоняющих нас карибских туземцев, я заметил трех женщин и маленького мальчика. Скоро туземцы начали обстрел нашей лодки из луков. При этом женщины стреляли из луков как мужчины и обрушили на нас целый град стрел, пока что они

немного не долетали до нас и все падали в воду, но учитывая то, что местные используют сильный яд для своих стрел, наше положение стало не завидным. Еще чуть чуть и нам конец. Уареа пробрался назад и стал отбивать долетающие до нашей лодки стрелы плетеным щитом из лозы. Хорошо, что у индейских стрел не было наконечников, дерево было просто обожжено на огне, а то бы наш хлипкий шит был тут же пробит и Уареа тут же скончался бы от действия яда. Я же быстро достал из пышного веника листьев табака, который мы брали с собой огнестрельную аркебузу (без оружия в гости к индейцам ехать было боязно, поэтому это примитивное ружье было тщательно спрятано в пышную кипу табачных листьев). Уареа уже давно, еще как только заметил индейцев зажег для меня фитиль, своим огнивом. Аркебуза (небольшая железная трубка, приделанная к арбалетному ложу с прикладом, сильно напоминавшая "поджиг", которые мы мастерили в детстве) уже была заранее заряжена крупной свинцовой дробью, поэтому я быстро высыпал сухой порох на полку и направил на догоняющих нас ликующих туземцев. Впереди на лодке врагов я заметил главаря, крупного индейца с размалеванной мордой и длинными волосами с перьями, который что-то громко вопил не переставая. Словно гром грохнул выстрел, нашу лодку заволокло клубами порохового дыма, и я опять взялся за весла, чтобы помочь гребущему Гоге. Скоро наша лодка выскочила из облака дыма, и я заметил, что несколько преследующих нас туземцев было ранено дробью, оставившей на их коже глубокие рваные раны из которых обильно текла кровь. Уареа мне клялся, что обработал мою дробь самым сильным из своих ядов, от которого все наши враги тут же загнуться. Нет, не действует, видно этот яд не пережил термической обработки. Похоже, что этот мой выстрел наших врагов только еще больше раззадорил. Теперь они очень сильно хотели нам отомстить за свои раны.

"Господа, Вы, наверное, будете нас бить? Еще как!" — почему-то вспомнилось мне из классика.

Опять туча стрел накрыла нашу лодку. Уареа отбил своим шитом несколько из них, но одна стрела задела спину нашему Гоге. Будем надеется, что она не отравлена, рана не выглядела очень опасной, и Гога продолжал грести. Уареа подобрал мой фитиль и прикрываясь своим щитом начал колдовать с нашими бомбочками. Вот он раскрутил пращу и направил одну из них в сторону индейцев. Мимо, она упала на воду чуть в стороне. Но поскольку оболочка была сделана из небольшой высохшей тыквы, размером с кулак, то она не утонула, а все равно взорвалась, когда сгорел запал. Несколько камешков гальки и расплавленных капель свиного жира попало на индейцев во вражеском каноэ, а главное они несколько испугались непонятного грохота рядом с собой и чуть притормозили. Уареа воспользовался этой паузой хорошенько прицелился и запулил новый снаряд почти под самую вражескую лодку. Теперь взрыв прогремел возле самого борта и раненых и обожженных индейцев стало уже несколько человек. Один из индейцев вывалился из стремительно плывущей лодки и тут же камнем пошел ко дну, оставляя за собой кровавый след. Здешние акулы неплохо сегодня пообедают. Чувствуется, что боевой задор у них стал иссякать, но аборигены продолжали теперь осторожно преследовать нас, изредка стремясь точно выстрелить из своих луков. Долго так нам не продержаться, конец все равно неизбежен. Руки стали словно чужие, ободранные в кровь ладони ели ворочают веслом. Все, не могу больше! Страх холодной змеей скрутил мне живот, почему-то сильно захотелось помочиться. Но скоро я заметил, что наши враги индейцы вдруг резко развернулись и стали драпать по направлению к берегу. Что такое? Я осмотрелся, да это же наш долгожданный "Эль Сагио"-" Мудрец" на горизонте, очень вовремя! Теперь можно перевести дух. Глаз зацепился за уже остывающего Гогу, все же стрела оказалась отравлена. Бедный деревенский дурачок, твое первое же путешествие- стало последним. Что же: "лучше умереть, не думая о смерти, чем думать о ней, даже когда она не грозит". Его последние минуты жизни были достойными, как говорят, снимаю шляпу, в знак уважения.

Скоро уже мы поднимались на борт нашего корабля, где я попал в крепкие объятья верного Кристобаля. Он радостно улыбался мне во все зубы и даже шрам на его лице, казалось, лучился весельем. Вокруг стала собираться команда корабля, и все дивились моему внешнему виду.

— Жив? — только и спросил мой верный компаньон.

— Да все хорошо, Вы подоспели вовремя, я очень этому рад- стал рассыпаться я в благодарностях.

Наш героический шаман тем временем подал нам наши вещички и поднялся наверх, команда затащила наш челнок на борт. Теперь предстояло похоронить нашего погибшего в пучине морской. Обязательная в таких случаях короткая молитва прочитана и тело предано воде. Теперь курс держим на восток на Санто Доминго, пора продолжить наше путешествие.

Плывем прямо на восток, выставили курс по компасу, но чуть забираем вправо, чтобы компенсировать сильное океанское течение, которое постоянно сносит нас на север. Я протер свое тело и ноги раствором самогона и переоделся в европейскую одежду, вернув себе привычный вид. Уареа я усадил у себя в закутке,

пусть теперь трет наши изумруды друг об друга и потом шлифует их кожаным ремнем, на котором мы обычно правим мою бритву. Наводим глянец на наши камни, осуществляем предпродажную подготовку. Я же в это время проводил беседы со своими моряками на палубе, пытаясь им объяснить, что загримировался в самый последний момент, чтобы обмануть взгляды проплывающих мимо индейцев, но мне этого не удалось, нарвался на диких карибов, которым все равно кого есть.

— Жить захочешь, еще и не так раскарячешся — пытался пошутить я, и сам смеялся первым над своей шуткой.

А то еще настучат, кому следует, что я стал идолопоклонником и я потом (в лучшем случае), всю жизнь работать буду, чтобы от церкви откупаться. Как говориться: "Есть тайна одного иль двух, но тайны нет у трех, и всем известна тайна четырех".

Тем временем легкий бриз вздымал на воде небольшую рябь и наполнял наши паруса, он нес наш корабль по океанским водам в нужном направлении. Кристобаль же, стоял рядом со мной на издававшей от зноя резких запах перегретого дерева палубе, и жаловался мне, что наш деревянный корабль, стал полон крыс и течь, как решето.

— Не волнуйся, мой друг, я уже думаю как решить эту проблему- заметил я ему.

Но чувствовалось, что данный мой ответ не удовлетворил его. Но делать нечего, мы все в одной лодке, продолжаем наше плавание

— Парус прямо по курсу- закричал наш впередсмотрящий в конце третьего дня, после нашего возвращения на борт.

Пока в здешних водах плавают только испанцы, значит, мы идем верным путем. При последних лучах заходящего солнца я ясно увидел на далеком горизонте небольшие паруса корабля, почти сливавшиеся с туманным пространством. Но это было только минутное видение, потому что в этих широтах ночная темнота наступает почти без сумерек и мгновенно облекает океан черным саваном. Чернота ночи охватила нас, мало-помалу смолкли все звуки; только тихо скользил "Мудрец" по волнам, все ближе приближаясь к далекому берегу. Великолепна была эта ночь, луна озаряла эти места, миллиарды звезд отражались точно в зеркале, в тихих и безмятежных в настоящую минуту водах океана; очарование было так велико, что наш "Мудрец" казалось, плыл прямо по небесному своду; уже пора спать. При первых лучах рассвета мы увидели черную полосу в тридцати километрах от нас. То была земля. Куба, мы должны были упереться прямо в ее побережье, при этом нашем курсе. Теперь вдоль ее берегов, но, не слишком приближаясь к ним, так как при первом шквале можно получить серьезные повреждения, следуем дальше на юго-восток, пройдем пролив между Кубой и Ямайкой и вот Вам и Гаити, наша цель.

Плыть вдоль берегов без возможности сойти на них и размять ноги, такова здесь судьба моряка. Бедный моряк, всю свою жизнь он проводит в море, запертый на своем корабле как на крошечном островке, а по окончании срока своей службы, он утомленный далекими плаваниями, возвращается на родину, и там опять вынужден заниматься рыбной ловлей: такой добродушный, честный и отважный до героизма и полного самоотвержения моряк десять раз побывает в кругосветном плавании и ничего не узнает, кроме своего корабля и некоторых портов, куда он заходил случайно и увлекаемый общим примером, проматывал в двадцать четыре часа свое трехмесячное жалованье… Хорошо хоть мы тут плаваем вдоль берегов как маршрутное такси, так что часто бываем на побережье райских тропических островов.

Через три дня плавания наш корабль входил в гавань столицы Западного полушария город Санто Доминго (Святое Воскресение) на южном берегу Гаити. Тут хорошая естественная гавань, плодородная почва и даже испанцы нашли немного золота в потоке воды. Так, будущий ямайский губернатор Франсиско де Гарай нашел на берегах этой речки Озамы в 1502 году золотой самородок весом в одиннадцать килограммов. Так что место очень хорошее. Побережье тут равнинное и как в Гаване здесь скорее саванны, чем джунгли, так что вокруг города сухая степь, покрытая мелколиственными кустарниками. Но кое-где еще зеленели кроны высоких деревьев и лучи ласкового солнца, падая сквозь листву, источали волшебный свет, присущий только тропикам, а море в этих широтах приобретало великолепный и чарующий лазурный цвет.

Это старейший город в Новом Свете, основанный еще 20 лет назад, здесь же размещается резиденция нашего вице-короля. В городе уже много каменных домов сделанных из местного ракушечника, хорошая церковь, здесь проживает около полутора тысяч белых. Почти половина из них является моими земляками эстремадурцами, некоторые из них доводятся Хуану родственниками и приятелями. Например, из моего родного города Медельина здесь сейчас живет юрист Хуан Гутиеррес Альтамирано, регидор (член городского совета) Санто-Доминго Хуан Москеро, а также Гонсало Coca и Хуан де Рохас. Дом, милый дом. Еще наш славный губернатор Овандо перенес город на правый берег реки Осамы и начертил план города, начав с двух улиц, одна из которых шла вдоль реки — Лас-Дамас, другая — дель Конде была проложена перпендикулярно первой. По его приказу воздвигли форт для защиты города, отвели площадь под величественный собор. Спешно строились каменные здания — прочные сооружения из ослепительно белого ракушечника с гладкими и строгими стенами. Строительного материала вокруг было много, Санто-Доминго также вырос на богатых залежах мадрепоровых кораллов. Овандо намеревался обратить индейцев в христианство при помощи десятка францисканцев, которые незамедлительно основали две обители — одну в Санто-Доминго, другую в Сибао, опустошенном золотоискателями. Скоро открылись школы, в которых братья пытались научить читать и писать по-испански детей касиков.