Завоевание куртизанки

Кэмпбелл Анна

– Нет! Это неправда! – в страхе воскликнула Верити, вцепившись руками в рваную и грязную рубашку Бена.

Кайлмор взглянул в ее сторону и улыбнулся.

– Не волнуйся, mo leannan. Эта тигрица уже потеряла свои зубы.

Герцогиня нахмурилась, услышав уверенность в его словах.

– Ты так думаешь, Джастин? Лондон интересуют подробности возращения твоей знаменитой любовницы. Всегда ходили слухи о твоем безумии. Стоит только немного их подогреть. – У нее хватило духа протянуть руку и похлопать сына по щеке, как будто он и вправду

был беспокойным ребенком. – Так что не будем больше говорить о вдовьем доме.

Улыбка исчезла с лица Кайлмора.

– Слухи будут охотно распространяться и о том, что происходит в вашем доме, мадам. Отвратительные истории о ненасытности вашего пристрастия к сильным молодым лакеям. Или об уличных грабителях, которым вы платите гинею за доставляемые вам непристойные удовольствия.

Даже издалека Верити увидела, как побледнела герцогиня.

– Джастин? Что ты говоришь? – отшатнулась от сына герцогиня.

Кайлмор по-прежнему сохранял поразительное спокойствие. Верити знала: чем спокойнее он говорил, тем более опасным становился.

– У меня есть клятвенно подтвержденные свидетельства вашей ненасытности. Вашими бесконечными связями с членами высшего общества можно пренебречь. Но ваша слабость к грубым извращениям не встретит понимания. Смитсон, ваш сводник, стоит рядом с вами. Сомневаюсь, что он не раскроет рта, когда ему будет угрожать виселица. Подумайте как следует, прежде чем угрожать мне вашими жалкими выдумками.

– Так ты следил за мною, ничтожный маленький ублюдок? – прорычала герцогиня.

Презрительный тон заставил Верити вздрогнуть от запоздалого страха, тошнота подступила к ее горлу.

– Конечно, – сказал Кайлмор, оскорбления матери не задевали его. – Я знал, что наступит день, когда вы нарушите даже те небольшие ограничения, которые я великодушно установил.

Когда герцогиня заговорила, ее голос дрожал, и румянец неестественно яркими пятнами выступил на землистого цвета щеках.

– Нет, Джастин! Это слишком жестоко. Если не хочешь думать обо мне, подумай о себе. Не можешь же ты вывалять имя Кинмерри в грязи!

– Я делал только то, что мне приказывали, ваша светлость, – сказал из-за спины герцогини Смитсон. – Я потерял бы хорошую работу, если бы не исполнял требований леди.

– Ты бандит и убийца, – ледяным тоном оборвал его Кайлмор. – И я позабочусь, чтобы тебя и твоих сообщников повесили за то, что вы сделали сегодня.

– Нет, Кайлмор, – вмешалась Верити.

Медленно, с величайшей осторожностью она положила голову Бена на мягкую траву. Ее вмешательство вызвало короткую паузу. Кайлмор смотрел на Верити скорее с удивлением, чем гневом.

– Ты не представляешь, как я близок к тому, чтобы расстрелять их прямо здесь и сейчас и послать закон к черту.

– Поверьте мне, я знаю, – тихо сказала она, понимая, как напряжены его нервы.

Верити встала и, расправив плечи, подошла к герцогу. Она протянула руку и, преодолевая минутное сопротивление Кайлмора, взяла у него

пистолет. Холодный тяжелый пистолет лег на ее ладонь.

– Ее светлость права. Публичный скандал принесет вам много вреда, – спокойно объяснила она. Дай Бог, чтобы она сумела заставить Кайлмора уступить рассудку. – Пусть она едет в Норфолк. Пусть возьмет свою свору – страха перед арестом будет достаточно, чтобы удержать их там.

– Она пыталась убить тебя. – Звучный голос Кайлмора был как яростный удар кнута. – А эти скоты, которые могли убить твоего брата, помогали ей.

– Я не забыла о Бене. – Она взглянула в сторону, где Хэмиш все еще обрабатывал раны Бена. – Но если вы посадите этих людей на скамью подсудимых, станет известна вся эта печальная история, никому не будет от этого лучше.

– Ты более великодушна, чем я, mo cridhe, – тихо сказал Кайлмор.

И безжалостно сдавил плечо матери.

– Так что вы скажете? Норфолк? Или заключение неисправимой преступной маньячки в сумасшедшем доме? И черт с ним, со скандалом.

В ярко-синих глазах герцогини стояли слезы, Верити была уверена, что это слезы ярости, а не раскаяния.

– Джастин, ты делаешь мне больно, – жалобно сказала герцогиня.

Переход от угроз к унизительной слабости не поколебал Кайлмора.

– Больно, вам? Господи, да я бы с радостью четвертовал вас. – Было заметно, что он едва сдерживался. – Так как же, мадам? Я жду ответа.

Лицо герцогини было бледным и осунувшимся, наконец стал заметен ее возраст.

– Я поеду в Норфолк.

– Хорошо. – Но Кайлмор не отпустил ее плечо. – Только прежде, чем вы уедете, попросите прощения у этой леди.

Лицо герцогини окаменело от ненависти, а потрясенная Верити лишилась дара речи. Знатной даме из высшего общества извиняться перед куртизанкой? Немыслимо.

Герцогиня попыталась сбросить руку сына, но ей это не удалось.

– Будь ты проклят, Джастин, я никогда не унижусь перед этой шлюхой.

– Унизитесь, мадам. Иначе поплатитесь за это.

– Эта девка должна валяться в канаве, там ее место, – грубо ответила герцогиня. К ней в какой-то степени вернулась уверенность. – И не угрожай мне сумасшедшим домом. Ты с таким же успехом можешь посадить туда свою мать, как и доплыть до Ирландии. Немедленно прекрати этот глупый спектакль и отпусти меня. Я уеду в Норфолк и даю тебе слово герцогини Кайлмор, твоей шлюхе ничего не угрожает. Достаточно и этой уступки.

– Далеко не достаточно, – сказал Кайлмор таким тоном, что Верити вздрогнула. Он повернулся к своим людям, которые сторожили слуг герцогини. – Дункан, сэр Джон Ферт все еще местный судья?

– Да, ваша светлость.

– Тогда поезжай в Клавертон-Холл и сообщи ему, что я задержал бандитов, которых надо предать суду.

– Хорошо. – Дункан опустил пистолет и направился к деревьям.

Верити ждала в напряженном молчании. Конечно же, герцогиня не позволит своей гордости навлечь беду на них всех.