Завоеватель

Гуров Валерий Александрович

— А сколько у нас готовых и отлитых пушек? — спросила Мария.

— Две и еще две на испытании, скорее, на переделке, так как там нашли трещины, — отвечал Гарун. — У тебя есть предложения?

Сотник спросил, а сам внутренне поморщился. Как же это так, спрашивать у бабы о военных уловках? Пусть даже баба эта — жена воеводы, но от этого не перестает оставаться бабой. Одно дело — принять общее решение, иное — лезть в мужские дела. Однако, воин не подал виду своего недовольства и быстро выровнял начавшее кривиться лицо.

— Поставьте пушки впереди людей, зарядите

дробом! — приказала Мария.

— Но?.. — опешил и от сути приказа, и от той решимости, с которой он был произнесен, Гарун.

Гарун не любил новое оружие. Он был из тех, кто не забывает, даже, если командиры не напоминают, молиться Богу дважды в день, исполнять все обряды, поститься, порой, занимался и самобичеванием, когда млел от лицезрения жены своего соседа. И вот эти бронзовые звери, извергающие огонь? Нет, это было непонятно, страшно для Гаруна, чем-то от Лукавого. А еще… серой пахнет, как в аду. Хотя, информации, как именно устроен ад и не было. Но даже при таком отношении он не мог и не хотел спорить с боярыней, которой сам же и делегировал право принятия решений.

Понадобилось еще время, чтобы подготовиться к выходу. Уже было видно, что два небольших обоза эрзя направились из города, а их краденные телеги с натугой везли награбленное. Можно и дождаться, когда выйдет больше разбойников, но тот факт, что имущество начали вывозить, подстегнул горожан действовать быстрее.

— Выход! — закричал Гарун.

— Бей! — кричали на стенах.

Огромное количество камней устремилось на воинов двух больших отрядов врага, которые держали под контролем двое ворот, ведущих в детинец. Не ожидавшие такого эрзя не просто растерялись, они начали в панике метаться.

— Бей! — закричали на стене вновь.

Теперь уже стрелы полетели во врага. Лучников было всего три десятка, да и били они, скорее, на дальность, чем на точность. Между тем, и эти «небесные подарки» пришлись не по вкусу разбойникам.

Между тем, из ворот стали выходить воины. Да, именно воины. Ведь, если мужчина, бывший вчера ремесленником, торговцем, крестьянином, сегодня взял в руки оружие и готов с ним в руках защищать себя, свою семью, свою землю, то он, несомненно, воин. В лучшем значении этого слова.

Первой вышла сотня Гаруна с ним во главе, правда, сотник не был на коне. Ему еще командовать пехотой, которую и составляли, взявшие в руки оружие, горожане. И не было здесь того, кто не знал, с какой стороны брать копье. Только сейчас стало понятно, зачем все эти учения и тренировки.

— Гаврила, хватит пихаться локтями, дубина ты сталеросовая, Лавр, держи копье ровно, — командовал сотник Горун, оббегая выстраивающихся воинов.

В иной раз он бы и поклон отбил уважаемым ремесленникам и купцам, сейчас же не было времени на уважение.

Выкатили две пушки и спешно их зарядили, орудия поставили аж в ста метрах вперед. Мало того, нашлись советчики у сотника, которые предложили выставить еще и три агрегата с «греческим огнем».

— Шаг! — командовал Горун и его приказы сразу же дублировались, причем, достаточно хаотично и многократно. — Ровнее же, остолопы!

Сотник сокрушался. Нет,

это даже не новики, это… стадо. Правда, Горун был не совсем прав. Да, идеального строя не было, но он полностью и не разваливался.

Противник накапливал силы. Уже не менее пятисот воинов изготовились противостоять горожанам. Но приказа на то, чтобы начать обстрел воинам эрзя не поступало. Они сейчас и вовсе были без единого командования. Убит вождь, вместе с ним и старший воин. Подвиг двух мужей, Аведа и Мирослава, сыграл свою роль, это именно они сделали победу возможной. Теперь каждый род был сам за себя, и никто не хотел выходить против воинов городов Воеводино, когда есть возможность убежать с награбленным прочь.

— Шаг! — прозвучала новая команда и линия еще больше удалилась от стен детинца.

Полетели камни, новики, что обучались работать с пороками, успели перезарядиться и чуть больше натянули канаты, чтобы снаряды летели дальше. Две катапульты перевернулись и рухнули со стены. Неопытные расчеты перегрузили ковши камнями, и они перевесили.

— Алла! — закричали воины эрзя и устремились вперед.

Они будто и не замечали, что перед ними стоит невиданное ранее оружие.

— Ба-ба-бах, — прозвучали выстрелы, и множество камешков, а также некоторое количество железных шариков устремились в конных разбойников.

Следом заработали огнеметы, которым нужно было приблизиться еще шагов на сто, чтобы достать ближайшего врага. Но кони… Животные испугались взрыва и огня впереди. Эрзя, пришедшие грабить, остолбенели от страха перед раскатистым громом и, опять же, огнем.

— Конным вперед! — Гарун увидел возможность и понял, что сейчас можно ударить имеющейся у негоконницей.

Раненых эрзя братья не трогали, они устремили свои пики в тех, кто еще оставался верхом и мог быстро прийти в себя и начать сопротивляться. Не было русича-воина, который не поразил бы хоть одного противника. И грабители побежали.

— Делиться на отряды и вперед! — воодушевленный первыми успехами, скомандовал Гарун.

Строй пешцев распался, и ремесленники, управляющие, купцы — все разбились по кучкам и устремились вперед. Рано, сильно рано Гарун решил, что теперь можно гнать врага. Он ошибся.

Весь город стал ареной мелких, но от этого не менее кровопролитных битв. За своими мужчинами хаотично побежали и бабы. Они взяли в открытых складах арбалеты и устремились в бойню. Эту вакханалию и сумасшествие уже было не остановить. Мужики отправились биться за свое имущество, будущее, а бабы бежали биться за своих мужиков.

— Боже праведный! — сказала Мария, осознав, что сейчас происходит.

Женщина заплакала.

— Боярыня! Ангелы, ангелы скачут! — кричала одна из служанок жены воеводы.

— Где? — спросила Мария ей указали рукой направление, женщина побежала по крепостной стене на северную сторону.

Пыль стояла столбом. Казалось, что на помощь идут не всего-то меньше пяти сотен новиков с инструкторами под командованием тысяцкого Лиса, а что вернулось все войско Братства.

— Труби в рог! — кричала Мария, обращаясь к ближайшему воину на стене.