Завоеватель
Шрифт:
Утром пришли сведения о попытке гарнизона одного из городков, что окружали Биляр, выйти на помощь своему эмиру. Это закончилось для них плохо, полным уничтожением в поле и взятием практически незащищенной крепостицы. Очень своевременная победа, которая хоть немного привела в чувство моих командиров. И пусть это так союзные половцы постарались, но все равно, их воспринимали, как само собой разумеющееся и даже братались русичи и степняки, порой роднились.
И вот, второй раут переговоров. Передо мной предстал мужчина. Он был пожилым, хотя, если бы эмир Сагидпринимал меня больным и лежащим, я бы сказал, что он определенно старый человек.
Я ждал встречи с человеком, который придет мне показывать свое богатство и статус. Но на эмире не было ни золотых перстней, ни вычурно богатых одежд, хотя порча, из которой был сделан халат Сагида, добротная.
Передо мной стоял воин, тот, который даже к старости не растерял ещё выправку, острого взгляда, правда, взгляд этот был с грустинкой. Ну, так под стенами его столицы сейчас наше войско, есть причины, чтобы взгрустнуть. На склоне лет правитель Булгарии получал такую проблему, с которой справиться не может — войну с Русью.
Можно, даже порою нужно, уважать своих врагов. Это не игра в какое-то благородство. Война без каких-либо правил и ограничений, даже элементарных, превращается в некрасивую бойню. Хотя в войне и так красоты слишком мало, чтобы говорить о ней.
— Зачем пришли вы на наши земли? — спросил Сагид, острым взглядом оценивая меня.
Я не сразу ответил, размышлял над степенью открытости в разговоре. Можно было сказать о том, что Русь без имперских амбиций — это всего лишь сборище мелких, не способных выставить хоть какое-то войско, княжеств. У такого образования не будет должных сил, чтобы защитить своих родных, близких и землю и, что в этой системе нет места Булгарии, ее ресурсы должны быть подчинены Руси.
Грубо? Ну так говорю же без политесов, как оно есть. А все остальные слова: будь то про демократию, как в будущем, или про еще что-то, дабы просто обосновать свои агрессивные действия — это от Лукавого. Правда простая: если империя, то нужно воевать, чтобы выжить. Русь, Россия, без имперских устремлений существовать не может.
Развитие России невозможно без Урала, без Сибири, Балтики. Так или иначе, эти регионы уносят жизни русских воинов, и не только их. И вариантов у этих людей немного: либо становится русскими, либо воевать с нами. Первыйвариант, конечно же, мне более импонирует. С другой культурой, верой, нам не ужиться.
— Кому-то предстоит отступить, — сказал я.
— Давай, это будешь ты. Что ты хочешь? Ты же встретился со мной, — спросил Сагид.
— Я хочу предложить тебе то, что спасёт людей. Но, что разрушит твою державу, — сказал я.
Я наблюдал за реакцией своего визави, он казался невозмутимым. Между тем, глаза старика выдавали тревогу и растерянность.
— Для меня и для воинов, — после паузы начал отвечать он. — Нет жизни без державы, иные же, что ремесленники, что купцы — для них всё едино, лишь бы торговые пути работали, а ремесленные мастерские не разрушались, но есть люди духовные, им так же не пережить захвата вами города.
Я отвечал без промедлений, так как этот вопрос в моём понимании имел только одно одну вероятность.
— Я буду просить великого князя не разрушать ваши святыни, но в городах ваших или в том, что от них останется, будут звучать не только призывы на молитву с минаретов, но
— Это постепенно, но неуклонно уничтожит веру на Волге, называемую нами Итилем, — сказал эмир.
— Почему ты так хорошо разговариваешь на русском языке, — сменил я тему для разговора. Давить на религиозный вопрос я сейчас считал неуместным.
Я сказал правду. Эмир эту правду понял, так как она, по сути, и есть важнейшее. Остальное — это лишь сотрясание воздуха. Прозвучало, ожидаемое от меня, «сдавайтесь», услышал и я предсказуемое «не будем».
— Меня хорошо учили, у нас не мало людей знают язык русских. У нас хватает русских рабов, — это прозвучало с вызовом, всё же Эмир пришёл в себя и решил показать свой характер.
— Моё предложение твёрдое, — говорил я. — Вы сдаёте город и тогда я пощажу всех, а войны твои уйдут. Уверен, что сельджуки или Хорезм возьмут их с распростертыми объятиями.
— Если так случится, уйдут мои воины, то у тебя останутся враги. Я, несмотря на свою старость, буду до конца своих дней жаждать смерти любому русскому, — сказал Сагид.
— Мы сможем защититься и защитить всех, кто пойдёт под нашу руку, — с уверенность сказал я. — А что до тебя, достопочтенный эмир, то ни у турок, ни у хорезмийцев, ты не будешь эмиром, а станешь униженным изгнанником. Может, есть смысл подчиниться воле великого князя?
Сагид слишком театрально рассмеялся, чтобы я поверил в искренность его смеха. Между тем, так он отказался от моего предложения.
— Что ж я услышал всё, что мне нужно было, — сказал эмир Волжской Великой Булгарии, и к нему подошёл слуга, чтобы подставить свои руки, так как правитель явно самостоятельно взобраться на коня уже не мог.
— Сохрани жизни. Если тебе всё-таки удастся взять мой город, — усевшись в седло, сказал Сагид.
— Я не могу тебе это обещать, — отвечал я.
— А ты не обещай, Ты сделай, — сказал Сагит и направился прочь.
Я стоял и думал, зачем вообще нужна была эта встреча.Ведь мы на ней ничего не решали. Но мне льстило то, что эмир решил со мной поговорить. Я уверен, что этой встречей он хотел понять, с кем вообще имеет дело. Такая же цель была и у меня. И я разочаровался. Не трус у меня в противниках, не глупец. Так что сдачи города не будет, даже если станут звучать громкие взрывы у стен Биляра. Уверенность в том, что я возьму город была. Однако, правильно говорят в народе: «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Так что и мы не будем торопиться и говорить о том, что ещё не сделано.
Ввернувшись в свой Стан, я узнал, как говорится, пренеприятнейшее известие. Две тысячи конных были встречены в пятнадцати верстах от Булгара. Они устремляются на помощь столице Волжской Булгарии. Все же время тянул старик? Наверняка. Но оттого ему еще горше будет, если никто не придет в итоге на помощь.
Так что приходилось принимать решения не только для того, чтобы купировать подобные пополнения в лагере врага, ну, ещё и предупреждать их. Поэтому я дал волю половцам хана Аепы порезвиться, как на то душенька их степная соблаговолит. Сейчас в моём войске было около десяти тысяч половцев, а это сила, тем более, что экипированы мои союзники были не в пример лучше, чем те кочевники, с которыми я ещё сражался у холма. Так что ярассчитывал на то, что вокруг Биляра выстроится большой круг, по периметру которого будут действовать союзные кипчаки. Важно только сохранить связь, чтобы в нужный момент они пришли на помощь.