Завоеватели
Шрифт:
В грамоте моего прадеда ясно сказано: «И обязан двор
Родриго ,Куэнья платить своему господину к рождеству
двух боровов по двести фунтов весом и к троицыну дню
одного борова такого же веса».
– Заплатила, клянусь пресвятой девой, все заплати-
ла!
– причитала женщина, не выпуская поросенка из рук.
– И на тридцать фунтов надула, клянусь пресвятой
девой, надула!
– не унимался сеньор, изо всей силы дер-
гая поросенка
Поросенок визжал на весь базар, сеньор кричал, жен-
щина причитала. Через минуту за спиной спорящих по-
явился альгвасил и строго произнес:
– За непотребное поведение платите по одному реа-
лу штрафа с каждого!
От удивления и испуга женщина разжала руки. Зад-
ние ноги поросенка очутились на свободе. Сеньор рванул
к себе добычу, сунул ее под плащ и быстро скрылся в
толпе, а женщина начала ругаться с альгвасилом.
Посреди площади, как раз там, где кончались ряды
телег и начинались ларьки с мануфактурой и галантерее-
ей, была поставлена высокая сорокаведерная бочка. На
ней стоял тощий монашек, а рядом с бочкой сидел на
стуле толстый бритый человек В белой рясе доминикан-
ского (монашеского) ордена и перебирал пачку каких-то
бумаг. Тонкий монашек пронзительным голосом возгла-
шал на всю площадь:
– Слушайте, братья и сестры! Слушайте, братья и се-
стры! Его святейшество отец наш папа ;прислал из Рима
почтенного отца Бартоломео. Отец Бартоломео привез с
собой индульгенции. А индульгенция, как вы знаете, -
7
это отпущение грехов малых и больших, грехов извини-
тельных и грехов смертных. 'Отпущения эти
его святейшеством и снабжены восоовыми печатями: Вся
кому купившему индульгенцию по кончине его святой
Петр отворит ключом своим райские двери и впустит
его в рай новообращенного. Если даже самый большой греш-
ник купит индульгенцию, ему нечего, бояться смерти: при
жизни он получит прощение, а после смерти ангелы'
оденут его душу в райские одежды и поведут на такой:
пир, какой нам и не грезился. Покупайте индульгенции,
покупайте индульгенции, покупайте индульгенции!
дукат' за штуку, один дукат за штуку, один дукат за,
штуку !
Около бочки собралась большая толпа. Люди пере-
шептывались, считали деньги и советовались: купить или
не купить.
– Больно уж они дорожатся, - говорил один.
– Ду-
кат - шутка сказать! 3а один дукат наш падре 2 меня
сорок раз исповедует и причастит, и прощение мне бу-
дет такое же.
то на двадцать лет одного дуката хватит. А я, может
быть, и всего-то пять лет проживу.
– Да ведь индульгенция-то с печатями, понимаешь
с печатями!
– возражал другой.
– Наш-то падре, может
быть, и наврет, скажет: «Отпускаю грехи», а на са-
мом деле не отпустит. А тут с печатями - значит, без
обмана.
Через толпу протискалась толстая купчиха в празд-
ничном шелковом платье и кружевной косынке. Подойдя
к отцу Бартоломео, она смиренно склонила голову их
спросила:
– Скажите, отец Бартоломео, индульгенция все грехи
отпускает?
– Все, дочь моя, - внушительно отвечал отец Бар-'
толомео.
– И торговые?
– И торговые.
– И родительские?
– И родительские.
– И сыновние?
– И сыновние.
1 Дукат -около 6 рублей 5о копеек.
2 Падре - священник.
8
– Так уж дайте мне одну штуку. Только вы туда все
семейство впишите: и мужа Хозе, и дочь Мерседес, и сы-
на Хуана.
– 3а все семейство одного дуката мало. Неужели ты
думаешь, дочь моя, что святой Петр за один дукат всю
эту ораву впускать будет? Что он тебе -лакей, что ли
Давай два, меньше не возьму.
Купчиха подумала и протянула два дуката. Но мо-
нах медлил. Он долго рассматривал ее с ног до головы и
что-то соображая, и наконец, отодвинув деньги, реши-
тельно сказал:
– Нет, не могу. С тебя три дуката взять - и то мало.
– Что же, я человека убила? Или дьяволу душу про-
дала?
– обиженно залепетала купчиха.
– Чревоугодие у тебя великое, вот что, внушитель--
но объяснил монах.
– Уж очень ты много ешь, а с каж-
дым куском в тебя по дьяволу лезет. Ты подумай, сколь-
ко их в тебя налезло за сорок-то лет! А перед райскими
дверями ангелы должны их всех из тебя выгнать. Не-
ужели ты думаешь, что за два дуката ангелы станут с
ними возиться?
– А в тебя сколько дьяволов налезло, отец Барто-
ломео? Ты тоже не худенький, наверное не меньше меня:
потянешь, - возмутилась купчиха.
– Я вкушаю во славу божию, а ты во славу брюха,-
отрезал отец Бартоломео.
– Ну, за три дуката согласна,
что ли?
– Разорил, ' совсем разорил!
– причитала купчиха,_
протягивая три дуката.
Отец Бартоломео начал было вписывать в индульген-